— Ничего страшного, — пробормотал Йанг-Йовил, убирая ложку. — Еще некоторое время он будет не в себе.
Неожиданно Престейн заговорил слабым монотонным голосом.
— ПирЕ — пирофорный сплав. Пирофор — металл, который испускает искры, когда его скоблят или трут. ПирЕ испускает энергию, отсюда «Е» — символ энергии. ПирЕ — твердый раствор трансплутониевых изотопов. Его открыватель был убежден, что получил эквивалент первичного протовещества, давшего начало Вселенной.
— О, боже! — воскликнула Джизбелла.
Дагенхем жестом прервал ее и склонился над Престейном.
— Как подвести его к критической массе? Каким образом высвобождается энергия?
— Как создавалась энергия в начале времен, — бесстрастно произнес Престейн. — Через Волю и Идею.
— Уверен, что он христианин-подвальник, — тихо заметил Дагенхем Йанг-Йовилу. Он повысил голос. — Объясните.
— Через Волю и Идею, — повторил Престейн. — ПирЕ можно детонировать лишь психокинетически. Его энергия высвобождается мыслью. Нужно захотеть, чтобы он взорвался. Направленная мысль. Вот единственный способ.
— И нет никакого ключа? Никакой формулы?
— Нет. Лишь Воля и Идея.
Остекленевшие глаза Престейна закрылись.
— Боже всемогущий! — Дагенхем ошеломленно стер пот со лба. — Заставит это задуматься Внешние Спутники, Йовил?
— Это всех нас заставит подумать.
— Это дорога в ад, — прошептала Джизбелла. — Так давайте отыщем эту дорогу и сойдем с нее. У меня есть предложение, Йовил. Фойл возился с ПирЕ в своей лаборатории в соборе, пытаясь анализировать его.
— Я рассказала тебе об этом по строжайшему секрету! — гневно вспыхнула Джизбелла.
— Прости, дорогая. Теперь не время церемониться. Гляди, Йовил… какие-то остатки этого вещества должны были сохраниться, остаться вокруг нас. В растворе, как пыль… Надо детонировать эти остатки и взорвать цирк Фойла к чертовой матери.
— Зачем?
— Чтобы выманить его. Где-то же он спрятал основную массу ПирЕ… Он примчится, чтобы спасти свое сокровище.
— А если взорвется все?
— Не может быть. ПирЕ в сейфе из Инертсвинцового Изомера.
— Возможно, он не весь внутри.
— По словам Джиз — весь. Так, по крайней мере, рассказывал Фойл. Нам придется рисковать.
— Рисковать! — воскликнул Йанг-Йовил. — Мы рискуем всю Солнечную систему превратить в Сверхновую.
— А что остается делать? Выбирай любой путь… и это будет путь к уничтожению. Есть у нас выбор?
— Мы можем подождать, — предложила Джизбелла.
— Чего? Пока Фойл не взорвет нас своими экспериментами?
— Мы его предупредим.
— Нам неизвестно, где он.
— Найдем.
— Как скоро? Разве это не риск? А пылинки ПирЕ вокруг нас? Будут ждать, пока кто-нибудь не превратит их случайно в энергию? А если сейф взломают джек-джантеры в поисках добычи? Тогда уже не пыль, а двадцать фунтов будут ждать случайной мысли.
Лицо Джизбеллы покрылось смертельной белизной. Дагенхем повернулся.
— Тебе решать, Йовил. Йанг-Йовил тяжело вздохнул.
— Я боюсь… Будь прокляты все ученые… Есть еще одно обстоятельство. Внешние Спутники тоже занимаются этим. У нас имеются основания полагать, что все агенты отчаянно ищут Фойла. Если мы будем ждать, они могут добраться до него первыми. Да что там, возможно, он уже сейчас у них в лапах.
— Итак, твое решение…
— Взрывать.
— Нет! — вскричала Джизбелла.
— Как? — спросил Дагенхем, не обращая на нее внимания.
— О, у меня как раз есть человек для такой работы. Односторонний телепат по имени Робин Уэднесбери.
— Когда?
— Немедленно. Эвакуируем соседние районы. Новости будут переданы по всей системе. Если Фойл находится на Внутренних Планетах, он услышит об этом.
— Не «об этом», — отчаянно проговорила Джизбелла. — Он услышит это. Это последнее, что каждый из нас услышит.
Как всегда, возвращаясь после тяжелого, бурного, но выигранного процесса, Регис Шеффилд был доволен и благодушен, словно нахальный петух, только что победивший соперника в жестоком бою. Он остановился у Блекмана в Берлине, выпил и поболтал там о ходе военных действий. Добавил и еще поболтал в Париже. Основательно посидел в лондонском «Кожа-да-кости». И в свою нью-йоркскую контору попал уже изрядно навеселе.
Миновав узкие коридоры и внешние комнаты, он ступил в приемную, где его встретил секретарь с пригоршней бусинок-мемеографов.
— Я заткнул их за пояс! — восторженно сообщил Шеффилд. — Осуждены, плюс возмещение всех убытков.
Он взял бусинки и стал кидать в самые неподходящие места по всей комнате, включая разинутый рот секретаря.
— Как, мистер Шеффилд! Вы пили!..
— Ничего, сегодня уже работы нет. Военные новости чересчур унылые. Надо оставаться бодрым. Не поскандалить ли нам на улице?
— Мистер Шеффилд!
— Есть что-нибудь неотложное?
— Вас ждет в вашем кабинете один джентльмен.
— Ого! Ему удалось проникнуть так далеко? — Шеффилд уважительно покачал головой. — Кто он? Сам Господь бог?
— Он не представился, но дал мне это.
Секретарь протянул Шеффилду запечатанный конверт со сделанной небрежным почерком надписью «КРАЙНЕ ВАЖНО». Движимый любопытством, Шеффилд быстро его вскрыл. Внутри лежали две банкноты по 50 000 кредитов. Не говоря ни слова, Шеффилд повернулся и ворвался в кабинет.
— Они настоящие! — с порога выпалил он.
— Насколько мне известно.
— Ровно двадцать таких купюр выпущено в прошлом году. Все хранятся в Земном Казначействе. Как они к вам попали?
— Мистер Шеффилд?
— Кто же еще?… Как они к вам попали?
— Взятка.
— Зачем?
— Я полагал, они могут пригодиться.
— Для чего? Для других взяток?
— Если законную оплату считать взяткой.
— Я сам устанавливаю размер платы, — отрезал Шеффилд и кинул бумажки Фойлу. — Достанете их снова, если я решу взять ваше дело, и если я решу, что могу быть настолько вам полезен. В чем суть вашей проблемы?
— В преступлении.
— Пока не уточняйте. И…?
— Я хочу придти с повинной.
— В полицию?
— Да.
— Какое преступление?
— Преступлен-и-я.
— Назовите два.
— Грабеж и изнасилование.
— Еще два.
— Шантаж и убийство.
— Еще.
— Измена и геноцид.
— Это исчерпывает ваш реестр?
— Пожалуй. Хотя, возможно, когда мы станем уточнять, вскроется еще несколько.
— Я вижу, вы времени зря не теряли… Либо вы Принц Злодеев, либо сумасшедший.
