По сверкающему снежному насту тянулись две линии радиаторов, вдали превращаясь в параллельные исчезающие нити. Они напоминали гигантский рельсовый путь, пересекающий ледяною равнину от Новой до Северной Земли.
Вдоль этого «рельсового пути», стоя как бы на невидимых его шпалах, высились ажурные мачты с крутящимися лопастями ветряков. Потеплевший весенний ветер уже не мог охлаждать радиаторы, но через ветряки он отдавал теперь свою силу холодильным машинам, способным охладить раствор и предохранить сооружение от таяния под влиянием теплых вод полыньи.
За линией ветряков до самого горизонта тянулась нетронутая снежная гладь.
— Разве не радостно, Федя, думать, что эта граница, — указал Алексей на мол, — проведена нашими руками? Вот она, переделанная нами природа! — и он сделал широкий жест рукой.
Федор вынул из кармана трубку и, не раскуривая, взял ее в зубы.
— Беспокоит красавец, — процедил он, смотря на линию ледяного мола.
— Все тревожишься, полярный капитан? — сказал Алексей, кладя руку на плечо Федора. — В моем представлении ты — воплощенная забота. И я знаю, о чем ты сейчас больше всего тревожишься. Это, вероятно, единственный случай в твоей жизни моряка, когда ты беспокоишься не только о корабле.
— Угадал. Пока льды с обеих сторон мола стояли, спокойнее было.
— Ничего! — сказал Алексей, с вызовом смотря на север, где необозримой равниной раскинулись кажущиеся такими мирными спящие еще льды. — Выдержим! Пусть движется на нас вся эта громада!
— Ты уверен? — спросил Федор, наклоняясь, чтобы защитить от ветра трубку, которую он раскуривал.
— Уверен? — переспросил Алексей и стал сразу серьезным. — Расчет, Федор.
— Точный?
— За это пока поручиться нельзя. Никто из нас, инженеров-проектантов, никто из консультантов-ученых не мог точно назвать ту чудовищную силу, с какой северные льды нажмут на сооружение. Если бы ты знал, Федя, каких трудов, сомнений и споров стоил нам выбор ширины мола!
— Сто метров! — с заботой сказал Федор и еще раз посмотрел на две сходящиеся вдали линии радиаторов.
Они были на расстоянии ста метров одна от другой, но по сравнению с белым простором льдов полоска, ограниченная ими, казалась узенькой и хрупкой.
— Поля, — Федор указал на север, — вроде паруса размером во все Карское море. Штормовой ветер потащит на мол весь ледяной покров моря. Раньше мол с юга полями был укреплен. Теперь на них не надейся. Термоядерная энергия растопила «подпорку», — Федор кивнул в сторону взломанных льдов и темного неба, отражающего чистую воду. — Как бы мол не сдвинуло. Всплывет он, как обыкновенная разбитая льдина.
Алексей долго молчал, смотря на север, на грозную ледяную равнину, которая еще ничем не проявляла своей силы, словно накапливая ее.
— И мы этого боимся, Федя, — сказал Алексей. — А больше всех боится Василий Васильевич. — Он помолчал. — Правительство понимало эту опасность, и поэтому нам разрешили соорудить в Карском море лишь опытный мол, чтобы проверить на нем все условия работ и уточнить его размеры. Но не думай, что мы слепо подходили к этому вопросу. Сила сжатия льдов не может превышать каких-то определенных усилий.
— Каких?
— Хотя бы прочности льда, через который передается это усилие. Определить силу, которая поднимает вот эти ледяные хребты, мы, инженеры, можем. Мы рассчитываем, исходя из этого, и прочность твоего корабля, о котором ты всегда так тревожишься.
Федор вынул изо рта трубку и, глядя на близкий ледяной вал, сказал:
— Льды порой раздавливают корабли. Полярный корабль проектируется так, чтобы его выпирало изо льда при сжатии.
— Это все верно, Федя. Я не хочу тебя заверить, что все уж очень благополучно. Враг, осаждавший нас с юга, побежден. Враг, грозящий нам с севера, силен. Но и наша преграда достаточно крепка.
— Покрепче бы надо.
— Нельзя, Федя. Увеличение ширины — это затруднение замораживания, удорожание строительства и удлинение его срока.
Федор выпустил клуб дыма.
— Инженеры-экономщики.
— А что, Федя! Подумай, сколько металла, сколько труб сэкономили наши ребята! Водопровод на Луну, в самом деле, десять раз хватило бы построить, — и Алексей рассмеялся.
По трапу на капитанский мостик тяжело поднимался Ходов. На последней ступеньке он сухо закашлялся, вынул платок, вытер губы и, чуть горбясь, подошел к Алексею и Федору.
— Прошу прощения, если отрываю от беседы. Есть новости.
— Новости? — насторожился Алексей.
— Худые? — деловито осведомился Федор.
— Прогноз погоды очень плохой, — Ходов протянул капитану радиограмму и, обернувшись к Алексею, сказал: — Ожидается северный ветер… — многозначительно помолчав, добавил: — предельной силы.
— Я пойду распоряжусь, — сказал Федор, пряча трубку в карман. — Нужно подготовиться на кораблях.
— Не только на кораблях, не только… — проскрипел Ходов. — Подождите уходить, капитан.
Алексей стоял, вцепившись в поручни и повернув лицо на север. Ветер уже стал ощутимым, он с силой хлестал в лицо, но Алексей не хотел отворачиваться.
— Я получил радиописьмо от товарища Волкова. Вам, Алексей Сергеевич, есть весточка от отца. Думаю, что это по одному и тому же вопросу.
— Что может быть общего в письмах Волкова и отца? — удивился Алексей.
— Дело в том, что наше сооружение приобретает еще одно совершенно новое значение. Незамерзающая полынья вдоль берегов Сибири может быть использована для создания воздушных течений, которые уравняют климат полушария, отеплят Арктику, ликвидируют все пустыни.
Алексей сразу понял все. Он почувствовал, что у него перехватило дыхание. Федор почему-то посмотрел на небо.
Ходов все тем же деревянным голосом продолжал:
— Я поставлен в известность Волковым о решении правительства создать «Кольцо ветров» и должен ознакомить с этим решением коллектив строителей. Я уже рассказал обо всем Александру Григорьевичу. Он сейчас готовит экстренный выпуск газеты. Ответственность наша, товарищи, неизмеримо возрастает. Весна пришла, полынья только впервые начинает образовываться, а ледяной мол уже должен выдержать…
— Двенадцатибалльный шторм, — вставил Федор.
— Сильнейший нажим льдов, — закончил Ходов.
Алексей разорвал конверт и торопливо пробежал письмо отца.
Он поднял глаза на Федора, посмотрел на Ходова.
— Что же это? — сказал он, вытирая лоб рукой. Глаза его заблестели. — Мы хотели создать только водяную дорожку, а теперь получается, что мы, строя ледяную стенку, перевернем весь мир!
— Вы сказали слишком увлеченно, — расхолодил Алексея Ходов. — Во-первых, мир не перевернется…
