Ознакомительная версия.
Это не мир замедлился в сотни тысяч раз, это я ускорился… нет, тело осталось тем же, но процессы в мозгу идут с непривычной скоростью… опять же не совсем так, именно с привычной и естественной для такой структуры скоростью. Так это примерно в триста тысяч раз быстрее, чем у того Владимира, каким я был вчера.
Я измаялся, пока добирался до работы. Твердо решил, что последний раз вот так по-старинному, лично, а отныне буду только через голограммы. Для меня нынешнего за эти четыре минуты, что добирался от квартиры до офиса, прошло несколько недель, на двадцатой секунде я догадался подключиться к Сети, усвоил семьдесят терабайт новостей, прошел курс углубленной диагностики клеточных ядер, хотя на фиг это мне, просмотрел все о погружениях на дно Тихого океана и даже выучил строение морских ежей.
К дверям офиса я подходил, уже усвоив все-все, что знает или думает, что знает, человечество к этому дню, это не так уж и много, а рецепторы постоянно ловят, обрабатывают и раскладывают в памяти всю лавину новостей, открытий, изобретений, улучшений, дополнений и новых идей, пусть даже самых нелепых.
В холле встретил Кондрашова, я видел, как тусклые глаза блеснули, он начал поворачивать в мою сторону голову, словно двигал тысячетонную орудийную башню линкора, губы стали приоткрываться для приветствия, я поднял руку и указал на экран дисплея. Думаю, мои движения самое что ни есть совершенство, ибо я не могу позволить себе лишнего взмаха: это же бороться с инерцией, преодолевать сопротивление вязкого воздуха, что просто норовит поджечь одежду трением.
Кондрашов еще смотрел на меня, губы медленно сложились для первого звука, а на экране уже появились слова: «Дорогой Кондратик, я тебя тоже приветствую!.. И тоже рад тебя видеть. И во первых строках своего письма спешу заверить, что усе прошло хорошо. Но вы мне все обрыдли, черепахи несчастные. Я сейчас пройду по лаборатории, осмотрю и везде оставлю ЦУ, но с этого дня с вами, недобитыми улитками, буду общаться только по электронной связи. Ну, ты понял. Целую, шеф».
Преодолевая сопротивление воздуха, я в самом деле прошелся по всей лаборатории. С нынешним массивом полученных знаний еще не разобрался, в голове каша, все только укладывается, но уже вижу, где что нужно сделать в первую очередь, как расшить узкие места, и где могут возникнуть трудности в будущем и… даже как их предотвратить.
На экранах вспыхивали длинные послания, сотрудники пялились в недоумении, никто еще не заметил меня, это уже потом, когда начнут просматривать записи, заметят молниеносно прошмыгивающий призрак, буквально размазанный на сотни метров.
Самая большая трудность из-за разницы в скорости мышления и механическом несовершенстве тела.
Если бы мои мыслительные процессы протекали быстрее втрое или пусть даже в десять раз, я еще мог бы общаться с коллегами, всякий раз демонстрируя молниеносность мышления, быстроту реакции и очень точный подбор слов, но когда в сто тысяч раз, это уже не лезет ни в одни ворота.
Отныне я работал дома, связываясь с компанией лишь по широкополосной связи. Мои голографические копии разгуливали по всему комплексу, отдавали указания, сами брали в руки инструменты и показывали совсем ошалевшим сотрудникам, что и как делать. Почти никто не успевать понять крутые повороты в работе, но если в моей секунде помещается сто тысяч их секунд, а в сутках всего восемьдесят четыре тысячи, то я за час успеваю «прожить» несколько месяцев. И успеваю продумать дальнейшие пути. Если можно ограничиться только теоретическими выкладками, я успеваю за пару их минут сделать то, на что они затратили бы годы.
Здесь дело не только в скорости моего мышления, но я в самом деле его невероятно расширил, будучи постоянно подключенным к Сети. Наверное, я все еще остаюсь «слабым сверхинтеллектом», но и при этой слабости я в короткие сроки сделал массу усовершенствований, пару крупных изобретений и отыскал принципиально новый путь к переходу всего тела на принципиально новый уровень, то есть на энергетический.
Я сидел и разрабатывал эти тропки, особенно упирая на возможные опасности, как вдруг в сознании прорезался ошеломленный голос:
– Господи… обалдеть!.. Это что же… так будет всегда?
– Будет круче, – ответил я мгновенно. – Ты, Кондрашов? Молодец, решился.
– Решился? – ответил Кондрашов, я увидел его карикатурный образ, нечто среднее между мультипликационным зайцем и дождевым червем. – Да я сразу, как только вы, шеф, явились так экстравагантно в виде призрака и устроили переполох. Мы чуть лбы не побили, когда рассматривали записи!.. Только готовых чипов было маловато, сам Холдеманн прибыл и требовал после удачного испытания… К счастью, шеф, из вас получилась великолепнейшая морская свинка! Холдеманн потребовал немедленно запустить второй этап операции…
– Это по уменьшению размеров?
– И увеличения пропускной способности, – уточнил он.
Я отмахнулся.
– Можно отменить.
Он спросил с недоумением:
– Почему? Какие-то опасности?
– Наоборот, – ответил я. – Достаточно и этой скорости, чтобы уже… как бы это сказать, но теперь и транслюди для меня то же самое, что для транслюдей «простые». Нет, разрыв даже больше. Да, Кондрашов, я – зачеловек. Но зачеловеку не пристало жить в теле транслюдя. Я тут вчерне разработал путь, как можно пройти по узкой дорожке к другому телу.
Он сказал обрадовано:
– Да, шеф, теперь я понимаю, что вы чувствовали среди нас! Я тоже сперва этих черепах готов был поубивать за медлительность. Ну его на фиг, это тело. С досады хоть в компьютер переселяйся. Или в Сеть.
– И это выход, – согласился я, – но есть кое-что получше. Вот смотри…
В виртуальном мире мы соединили электронные цепи интеллекта, несколько часов штурмовали, продвинулись на несколько шагов, наконец Кондрашов сказал со вздохом:
– Вычисляем мы быстро… как и перебираем варианты, но вот насчет принципиального новой дорожки… гм… шеф, завтра к нам присоединится Пескарькин… Он самый лучший по нехоженому…
Первый и самый серьезный раскол между трансчеловеками и «простыми» произошел, когда мы начали заменять нейронные биологические связи на электронные. До этого мы были изгоями в обществе «простых» лишь потому, что у нас некоторые части тела из металла или пластика, теперь мы сами вдруг увидели, что оказались в застывшем мире, где время замедлилось в сотни тысяч раз.
Для нас это оказалось тоже шоком: тела по-прежнему приспособлены к неторопливому перемещению, а мозг работает на сверхскоростях. Общаться приходилось только с себе подобными, ибо замучаешься ждать, когда «простой» услышит твой вопрос, поймет, а потом начнет отвечать звуками так медленно, что, пока он произносит одно слово, можно прочесть все книги мира, выучить все языки, переговорить с десятью тысячами трансчеловеков на различные темы, обсудить важные проблемы, а «простой» все еще будет тянуть первый слог.
Ознакомительная версия.
