А так как о далеких мирах почти не говорили, то говорили о ближних. Котов интересовало все, и расспрашивали они с дотошностью, так что Юрий Васильевич, рассказывая им о самых простых и обычных делах, попадал постоянно в тупик. Он почти всегда мог определенно ответить на вопрос «что?» и довольно редко на вопрос «зачем?». Что делают бульдозеры по соседству с домом? Готовят площадку, чтобы построить еще один дом. Почему они ломают при этом деревья, вместо того чтобы объехать их? Что отличает мужчин от женщин? Для чего женщины, в отличие от мужчин, наносят себе на лица красящие вещества? Что за очередь стояла с утра в универмаге? Зачем людям обувь вообще и сапоги в частности?
И так далее изо дня в день. А как-то, кажется в среду, Полосатый приволок домой полуживого Рыжего: тому вздумалось провести полный анализ автомобильного выхлопа, и он провел четверть часа под задним бампером старенького горбатого «Запорожца», принадлежавшего соседу Юрия Васильевича, интеллигентному человеку и, кстати, тоже нумизмату. Объяснение не удовлетворило Рыжего — он не поверил, что интеллигентные люди могут ради собственного удобства так отравлять органы дыхания своих ближних.
— Это порочное транспортное средство, — откашлявшись, говорил он. — Экологически безумное.
— На помойке ему место, — добавлял Полосатый, изображая тщетную попытку сделать Рыжему искусственное дыхание. — Ишь чего выдумали — дым из трубы!
— Значительная часть энергии уходит в дым — слабым голосом уточнял Рыжий. — Экономически неэффективно.
— Бензин зря жгут! — восклицал Полосатый. — Деньги на ветер бросают, бесстыдники!
Впрочем, не подумайте, будто вечерние беседы проходили сплошь в таком роде. Напротив, напротив. О некоторых вещах гости отзывались с большим одобрением и подумывали, не перенять ли им кое-что у людей. Им, например, чрезвычайно понравилась идея двух выходных в неделю, до каковой они у себя при всей своей учености почему-то не додумались. Привела их также в восторг совершенная пустяковина: детский воздушный шарик, надутый легким газом. «Этак можно, практически не прикладывая энергии, разумеется, располагая достаточно плотной пленкой…» — рассуждал Рыжий. «Да где ж ее возьмешь, плотную? — возражал Полосатый. — Плотная нынче в дефиците». Очень одобрительно отзывались они о кошачьих ассамблеях, на которые ходили после той ночи еще раз или два, и о разных других вещах и событиях, перечислять которые было бы утомительно.
Юрий Васильевич свыкся с гостями, нисколько их не стеснялся, стал приносить вечерами кое-какую работу и после ужина занимался ею — предстояла отпускная пора, и не худо было бы немного подзаработать. Он писал что-то в толстой тетрадке, время от времени включал калькулятор и перемножал довольно длинные числа, заполнял клеточки таблицы, снова перемножал и складывал. Рыжий заглянул ему через плечо, мурлыкнул себе под нос и выпалил целую строчку готовых чисел с точностью до третьего знака после запятой. Юрий Васильевич записал, потом не торопясь проверил и перепроверил — все сходилось. Рыжий доброжелательно усмехнулся, ткнул лапой в самую нижнюю, итоговую строчку, мурлыкнул, как и прежде, и стал диктовать цифры.
Юрий Васильевич ничего более проверять не стал, Он аккуратно записал все цифры и захлопнул тетрадку. Если б не Рыжий, считать бы ему до конца седели…
Потом Полосатый с Рыжим, как обычно, пререкаясь, пытались объяснить ему принципы вычислений, который у них на планете знает каждый младенец уже на пятом дне занятий математикой. Юрий Васильевич ничего не понял, но не расстроился из-за этого; в конце концов, его калькулятор всегда при нем.
— О люди! — с пафосом произнес Рыжий. — Вместо того чтобы научиться считать, они изобретают счетную машинку!
— Головой думать надо, — поддакнул Полосатый. — Для того голова и дадена.
Забегал как-то мальчик Стасик, сын владельца горбатого «Запорожца», принес свежие монетные новости — насчет уникальной копейки не то пятьдесят восьмого, не то шестьдесят восьмого года. Коты вежливо прислушивались к разговору, но голоса не подавали. И только когда Стасик попытался погладить Полосатого и протянул к нему руку, тот отодвинулся, задергал хвостом и буркнул: «Ишь чего!» Но Стасик спешил домой смотреть передачу «В мире животных» и реплику Полосатого пропустил мимо ушей.
Время от времени позванивали Юрию Васильевичу его собратья по благородной нумизматической страсти. Они подолгу обсуждали по телефону достоинства тех или иных монетных редкостей, никто из них не позволял себе сказать «орел» или «решка», только «аверс» и «реверс», а ребро монеты они называли исключительно «гуртом», и каждый зубец на этом гурте был у них сосчитан и измерен — короче, это были серьезные разговоры уважающих себя людей. И хотя коты подчеркнуто не вмешивались в беседы, которые их напрямую не касались, все же они стали задавать наводящие вопросы.
— В общих чертах мы уже знакомы с вашей системой товарно-денежных отношений, — заметил однажды Рыжий, — но тщетно пытаемся уяснить подструктуру, которая вас занимает и с которой, если вы помните, началось наше приятное знакомство.
— Ну, с той монеты, что под тахту укатилась, — пояснил Полосатый. — Чего ради вы собираете эти кругляши, если все равно ничего на них не покупаете?
Тут только Юрий Васильевич сообразил, о какой подструктуре идет речь. Он вспомнил пятак, который Звенел и подпрыгивал, тот самый, с чуть покосившимися буквами, который он все собирался поменять на пятнадцатикопеечную монету с неправильными колосками, да так и не собрался за недостатком времени. Тема была достойна мужского разговора, и Юрий Васильевич, отложив все прочее, подробно и со вкусом поведал котам суть и смысл нумизматики, ее ближние и дальние цели, а также текущие задачи городской секции нумизматов и бонистов, то есть собирателей бумажных денег, в правлении которой он, Юрий Васильевич, состоял не первый год.
Полосатый и Рыжий слушали Каченовского со вниманием, они понимающе переглядывались и иногда одобрительно покачивали головами, но было видно, что некоторые детали ускользают от них. Особенно в те минуты, когда Юрий Васильевич, все более увлекаясь, говорил о возможных вариантах обмена и о тех выгодах, которые сулит ему хорошо составленная комбинация. Юрий Васильевич решил еще раз вкратце повторить ее принцип, чтобы гости убедились в прелести замысла, но Рыжий перебил его:
— Не трудитесь повторять, Юрий Васильевич. Схема, которую вы нам изложили, вполне понятна. Неясно другое…
— Сколько у вас пятаков-то? — спросил Полосатый, прерывая товарища.
