17. Оракул
Коромутин продолжал свои приготовления. Он достал из сейфа сосуд с мутной оранжевой жидкостью и набрал немного жидкости в примитивный шприц.
— Что это?
— Мудрость, — ответил Коромутин с самодовольством посвященного. — На каждую порцию идут мозговые железы четырех человек, это концентрированные знания.
«Гормоны плюс мозговая жидкость», — подумал Клайстра.
Коромутин поставил жидкость обратно в сейф и спрятал шприц в рукав.
— Теперь в Вердиктаториум.
Он провел Клайстру и Нимэстера по коридору, по широкой лестнице в главный зал храма, огромный, отделанный перламутром двенадцатигранник, залитый бледно-серым светом. В центре зала на постаменте из черного дерева стояло простое кресло.
Рядом с ним полукругом стояло около дюжины Мудрых, выводивших жутковатый мотив.
— Дежурные, — пробормотал Коромутин. — Лорду Воеводе это не понравится. Он ставит мудрость оракула в зависимость от количества жрецов в зале… Я должен подождать здесь, в нише, — голос Коромутина был глухим и усталым. — По обычаю, я сопровождаю оракула. — Он оглядел зал: — Вам лучше стать в тень, пока какой-нибудь послушник не заглянул под ваши капюшоны и не поднял крик.
Нимэстер и Клайстра спокойно стали около стены. Через минуту в зал внесли яйцевидный паланкин с шелковыми занавесками. Четверо негров в красных бриджах служили носильщиками, сзади шли две девушки с креслом и кипой разноцветных подушек.
Носильщики поставили паланкин. Из него выпрыгнул маленький краснолицый человек и уселся в мгновенно подставленное кресло.
Он оглядел присутствующих яростным взором.
— Скорей, скорей! — зашипел он. — Жизнь уходит. Свет меркнет в моих глазах, пока я сижу здесь!
Мудрейший, поклонившись, приблизился к нему:
— Вероятно, лорд Воевода отдохнет во время предварительных церемоний?
— К черту церемонии! — яростно сказал Воевода. — Я вижу, что только горсть жрецов решила почтить меня своим присутствием. Я обойдусь без ваших ритуалов. Давайте прямо к прорицанию. Только пусть это будет мужчина в расцвете сил: реббир, бод или джиллард.
— Мы приложим все усилия, милорд, — склонил голову Мудрейший, — Оракул идет.
Двое жрецов вошли в зал, поддерживая темноволосого человека в белом халате. Он затравленно оглядывался по сторонам.
— И этот урод будет давать мне советы! — проревел Воевода, — Да он способен только дрожать от страха!
— Вы ошибаетесь, лорд Воевода, — уверенно сказал Мудрейший. — Он обладает мудростью четырех человек.
Несчастного оракула посадили в кресло, где он скорчился, дрожа.
Лорд Воевода бросил на него полный злобы и презрения взгляд.
— Наверняка я могу сказать ему больше, чем он мне, даже если его мудрость учетверена, он не знает ничего, кроме страха. И я даром трачу драгоценное мгновение своей жизни. Наверняка есть и лучшие оракулы.
Мудрейший пожал плечами:
— Мир широк. Возможно, где-нибудь найдется оракул сильнее нашего. Лорд Воевода свободен отправиться на поиски.
Воевода нахмурился, но промолчал.
Появился Коромутин, прямой и церемонный. Он поднялся на возвышение, извлек шприц и, со всеми необходимыми ритуальными жестами, вонзил иглу в шею оракула. Оракул дернулся, изогнул спину, запрокинул голову. Какое-то мгновение он сидел прямо, потом бессильно осел в кресле, прижав руки ко лбу.
В зале стояла мертвая тишина. Оракул продолжал сжимать лоб.
Потом он дернул ногой, тряхнул головой. Изо рта полились бессвязные звуки. Он с удивлением оглядел зал. Его руки тряслись. По подбородку стекала белая пена. Он закричал страшным, хриплым голосом. Его тело качалось из стороны в сторону все быстрее и быстрее…
Клайстра не мог оторвать глаз от этого зрелища.
— Это и есть мудрость? — спросил он.
— Именно. Тише.
Оракул был в агонии. Его глаза горели лихорадочным огнем.
Лорд Воевода наклонился вперед, кивнул и, улыбаясь, что-то сказал почтительно склонившемуся Мудрейшему. Слов из-за рева оракула не было слышно. Мудрейший спокойно кивнул, выпрямился и стал покачиваться на носках, заложив руки за спину.
Оракул замер. Теперь он сидел спокойно и прямо, как будто агония смыла все его эмоции, оставив только разум.
В наступившей тишине Клайстра легко расслышал слова Мудрейшего, обращенные к Воеводе.
— Он готов. У вас есть пять минут мудрости, потом он умрет.
Воевода кивнул:
— Оракул, отвечай хорошенько. Сколько мне осталось жить?
Оракул устало улыбнулся:
— Тривиальный вопрос, легко ответить. Почему нет? Итак, из положения твоего тела, из ритма дыхания и пульса я делаю вывод, что ты болен раком. Твое дыхание гнилостно. Ты не проживешь и года.
Воевода с искаженным лицом повернулся к Мудрейшему:
— Убрать его, он лжец! Я дал вам рабов, а он лжет мне!
Мудрейший поднял руку:
— Не приходи к Фонтану за ложью и лестью, ты услышишь только правду.
— Как могу я продлить свою жизнь?
— Я не врач. Умеренность в еде, разумный режим дня, отказ от вина и наркотиков. Благотворительность, для облегчения совести.
Воевода снова яростно уставился на Мудрейшего:
— Вы снова обманываете меня. Этот урод несет чушь. Почему он не откроет формулу?
— Какую формулу? — непонимающе спросил жрец.
— Эликсир вечной жизни! — проревел воевода. — Что еще?
— Спросите его самого, — пожал плечами Мудрейший.
Воевода повторил вопрос. Оракул покачал головой:
— Я не знаю такой формулы, и мне не хватает знаний, чтобы вывести ее.
— Спрашивайте только о том, что реально. Оракул — не обманщик, как витторы или волшебники из Эдельвейса.
Воевода густо покраснел:
— Как могу я закрепить свою власть за своим сыном?
— В государстве, изолированном от внешнего влияния, можно править благодаря традиции, благодаря силе или по желанию подданных. Последнее гарантирует режиму стабильность.
— Дальше, — крикнул Воевода. — Ты можешь сейчас умереть.
— Странно, — сказал оракул, — а я только начал жить.
— Говори, — резко приказал Мудрейший.
— Твоя династия началась с тебя, когда ты отравил прежнего Воеводу. Ты не можешь опираться на традицию. Поэтому твой сын должен править силой. Механизм прост: он должен убивать всякого, кто осмелится оспорить его власть. Это создаст ему новых врагов, их он тоже должен уничтожить. Если он сможет убивать быстрее, чем его противники, он останется у власти.
— Невозможно! Мой сын — неженка. Я окружен предателями, мерзавцами, которые ждут только моей смерти, чтобы начать грабить и убивать.
