Платт недовольно оторвался от книги, с прищуром вгляделся в лицо Кассандры, затем согласно кивнул и снизошел до ответа:
— Ах да, Анабель Мэддок… Прости, сразу не признал — здесь так темно… Давненько не виделись, милая. Как твои дела?
— Да не очень, мистер Платт…
— Ну, надеюсь, скоро у тебя все наладится… — Моргана дела Анабель волновали не больше, чем меня — политическая обстановка в Зимбабве. А герр Шульц так и вовсе представлял для Платта пустое место, поскольку в мою сторону он даже не глядел.
Ответив Кассандре, Бета-креатор снова уткнулся в книгу, давая понять, что разговор исчерпан. Но девушка не понимала намеков.
— А скажите, мистер Платт, что сейчас с вами произошло? Это что-то вроде точки «Феникс»? — полюбопытствовала Кассандра, не меньше меня заинтригованная ожившим шедевром изобразительного искусства.
— Это, милая, всего лишь компактный дубль-редактор. Я просто решил… немного подкорректировать себе внешность, поэтому и не расслышал, как вы вошли, — пока сдержанно, но уже не столь любезно ответил Бета-креатор. Яснее ясного, пижон просто побоялся сознаться, что трусливо спрятался в дубль-редактор, когда просек, что те, кто стрелял снаружи, открывают ворота библиотеки. Не отпирайся они автоматически, вряд ли мы вообще дождались бы помощи от мистера Платта. — Точки «Феникс» как таковой здесь нет. Разве тебе не известно, милая, что резиденты «Терра» не нуждаются в точке возрождения? При необходимости мы можем возрождаться в любом месте симулайфа и на любом уровне развития дубля. Исключение составляет только герр Шульц, который живет здесь по особым правилам.
Гляди-ка, заметил! Какая честь для герра Шульца: заслужить внимание небожителя!
— И что это за особые правила? — поинтересовался я.
— А разве ваш друг Васкес не ознакомил вас с ними? — сверкнув глазами, с вызовом ответил Платт.
— Васкес мне не друг, — возразил я, поглядев на Кассандру, но ее реакция на эту фамилию была равнодушной. Вот и хорошо, решил я. Если называть Тенебросо в присутствии Анабель его настоящим именем, девушка, возможно, ни о чем не догадается. Только бы этот старый хрыч не раскрыл моей тайны, однако он, кажется, не пользовался в разговоре игровыми псевдонимами.
— Ну, судя по тому, что вам известны детали одной из наших с Мануэлем приватных бесед, я бы так не сказал, — возразил Гамма-креатор, имея в виду мои слова о потоптанных грезах, невольно сорвавшиеся с языка перед его портретом. Знал бы, что это за коварный портрет, помалкивал бы в тряпочку. — Да и не верю я, что два бывших преступника за все эти годы так и не спелись.
— Вы ошибаетесь, мистер Платт! — вступилась за меня Кассандра. — Арсений — уже давно не преступник!
— Кто это — Арсений? — не понял Морган.
— Мое настоящее имя на самом деле не Арнольд Шульц, а Арсений Белкин, — уточнил я. — Но можете называть меня как вам удобнее.
— Милая Анабель, не заблуждайся! — рассмеялся Гамма-креатор холодным надменным смехом. — Зачем, спрашивается, человеку с чистой совестью иметь несколько имен даже здесь? Бывших преступников не существует. В их раскаяние верит только церковь, но не я и остальная здравомыслящая часть общества. Место этих монстров за решеткой, а не в симулайфе!
Кассандра обиженно потупилась. Для нее только что открылось истинное лицо доброго дяденьки Моргана, когда-то водившего ее за ручку по сказочному миру. Я же не стал обижаться на «монстра», поскольку при всей моей неприязни к Платту тот называл вещи своими именами. Я посмотрел в глаза человеку, который, со слов Мануэля, был для грядущего симулайфа таким же богом, как Васкес — для Терра Нубладо, и у меня разом пропало всякое желание переселяться в Терра Олимпия. Тенебросо оказался прав на все сто — чистоплюй и аристократ Морган Платт рогами в землю упрется, но не допустит, чтобы по его совершенному миру-фантазии бродили монстры из насквозь прогнившей реальности. Действительно, не бывает бывших чудовищ — они становятся прекрасными принцами только в сказках. Но в сказку Гамма-креатора мне путь заказан… Я получил последнее доказательство тому, что у меня не было ни единого шанса на будущее, гори оно синим пламенем.
— Что ж, теперь я понимаю, мистер Платт, какие «технические проблемы» мешают вам впустить Арсения в новый симулайф! — произнесла Кассандра дрогнувшим гневным голосом. — Главная проблема не в оборудовании, в чем так долго пытался убедить меня отец. Главная проблема — в вас! Вы ненавидите Арсения и только поэтому не включили его в свой проект!
— Послушай, милая!.. — открыл было рот Морган, но девушка говорила уже не с ним, а со мной.
— Да, Арсений, «Терра» больше не нуждается в твоих услугах, и это чистая правда, — призналась она. Глаза у нее заблестели, а голос задрожал сильнее. — Ты спрашивал, что я о тебе разузнала. Все! Отец раскрыл мне правду, когда я пригрозила рассказать прессе о сотрудничестве «Терра» с профессором Маньяком. Никакой клиники Эберта и никакого коматозника Шульца не существует в природе. Тебя действительно застрелили двадцать пять лет назад при ограблении броневика. Только вот похоронили не сразу, а после того, как Маньяк Эберт вволю поглумился над твоим телом…
Если Морган Платт только что поставил точку в моих надеждах на будущее, то эмоциональный рассказ Анабель, который давался ей тяжелее, чем исповедь в собственных грехах, подвел-таки финальную черту под моим прошлым. Вернее, не подвел, а указал, где конкретно она пролегала: пятого сентября две тысячи восьмого года. Именно в этот день жизнь Арсения Белкина оборвалась окончательно и бесповоротно. Все, что происходило со мной в дальнейшем, можно было называть как угодно, только не жизнью, не ее симуляцией и уж тем более не грезами подключенного к нейрокомплексу коматозника…
В две тысячи восьмом «Терра» уже владела правами на внедрение ВМВ и после отказа Госса работать на нее тайно привлекла к сотрудничеству опального профессора Эберта. Свалившиеся на голову Маньяка недавние скандалы и громкие разоблачения отнюдь не остудили его исследовательский пыл, и Эберт был готов под любым предлогом продолжать свою антигуманную научную деятельность. Он постоянно выпрашивал у своих работодателей новый экспериментальный материал для исследований, но ему отказывали и заставляли сосредоточиваться на изучении выкупленных технологий Госса. Однако настойчивые просьбы Эберта были приняты во внимание, и «Терра» помнила о них. Почему? Может быть, потому, что Маньяк не давал ей об этом забыть, но, скорее всего, как любая дальновидная организация, она не исключала в будущем извлечь выгоду также из разработок этого непризнанного гения.
