Златоседлый и среброшпорый Брахма вооружился мечом, колесом и луком.
Новый Рудра приспособился к луку и колчану своего предшественника.
Ну а Владыка Мара носил переливчатый плащ, который беспрерывно менял цвета, и никто не мог сказать, как он был вооружен или какой колесницей управлял. Стоило посмотреть на него чуть подольше, и все плыло в голове у смотрящего, предметы вокруг Сновидца меняли свои формы, лишь кони его оставались неизменны, и с губ их постоянно капала кровь, и капли ее дымились, упав на землю.
Затем отобрали полсотни полубогов, и они безуспешно учились обуздывать неловкие свои Атрибуты, мечтая усилить свой Облик и выслужиться в битве.
Кришна уклонился от предстоящего сражения и ушел играть на свирели в Канибуррху.
Он отыскал его валяющимся на травянистом склоне холма недалеко от Града, уставившимся прямо в наполненное звездами небо.
— Добрый вечер.
Он отвел взгляд от неба и кивнул.
— Как твои дела, добрый Кубера?
— Да ничего, Владыка Калкин. Ну а твои?
— Неплохо. Не найдется ли у тебя, при всей твоей импозантности, сигаретки?
— Никогда с ними не расстаюсь.
— Спасибо.
— Огоньку?
— Да.
— Не ворон ли кружил над Буддой, перед тем как мадам Кали выпустила ему кишки?
— Давай поговорим о чем-либо более приятном.
— Ты убил слабого Брахму, а на смену ему пришел Брахма сильный.
— Да?
— Ты убил сильного Шиву, но заменил его равный по силам.
— Жизнь полна перемен.
— Чего ты надеешься достичь? Отмщения?
— Месть — это часть персональной иллюзии. Как может человек убить то, что не живет и не умирает на самом деле, но существует лишь как отражение Абсолюта?
— Ты, однако, прекрасно со всем этим справился, даже если это, как ты утверждаешь, всего лишь перестановка.
— Спасибо.
— Почему ты за это принялся?.. И я бы предпочел трактату какой-либо ответ попроще.
— Я намеревался стереть с лица земли всю небесную иерархию. Хотя теперь начинает казаться, что этому намерению уготована участь всех благих побуждений.
— Скажи, почему ты сделал это.
— Если ты расскажешь мне, как ты меня разыскал…
— По рукам. Ну так почему?
— Я решил, что человечеству будет лучше жить без богов. Если я избавлюсь от них, люди опять начнут открывать консервные банки консервным ножом, не боясь гнева Небес. Мы уже и так достаточно задавили этих бедолаг. Я хотел дать им шанс на свободу, шанс построить то, что они хотят.
— Но они живут, и живут, и живут.
— Иногда да, иногда нет. Так же, как и боги.
— Ты был чуть ли не последним акселеристом во всем мире, Сэм. Никто бы не подумал, что к тому же и самым смертоносным.
— Как ты меня нашел?
— Мне подумалось, что не будь Сэм мертв, он бы, без сомнения, стал подозреваемым номер один.
— Я по простоте душевной полагал, что смерть — достаточное алиби.
— И я спросил себя, мог ли Сэм каким-то образом ускользнуть от смерти. Кроме смены тела, я ничего не сумел придумать. Кто, спросил я тогда себя, принял новое тело в день смерти Сэма? Только Бог Муруган. Логика, конечно, хромала, ибо сделал он это после смерти Сэма, а не до нее. И я временно отложил все это в сторону. Ты — Муруган — был среди тридцати семи подозреваемых и доказал при зондировании свою невиновность. Казалось, что я на ложном пути, пока я не подумал об очень простом способе проверить эту идею. Сам Яма может обойти зондирование, почему же это не под силу и кому-нибудь еще? Тут я вспомнил, что Атрибут Калкина на самом деле включал в себя и контроль над молниями и прочими электромагнитными явлениями. Он мог бы заблокировать и обмануть машину своим мозгом так, что она не заметила бы зла. Значит, чтобы проверить мою идею, нужно было посмотреть, не что машина прочла, а как она это сделала. Как и отпечатки пальцев, общие схемы структур рассудка не совпадают у двух разных людей. Но переходя из тела в тело, каждый переносит за собой подобную мозговую матрицу, хотя и запечатленную в различных мозгах. Независимо от содержащихся в уме мыслей, общая мыслительная структура у каждой личности при любой записи постоянна. Я сравнил твою запись с записью Муругана, найденной в лаборатории Ямы. Они разные. Я не знаю, как тебе удалось сменить тело, но я узнал, кто ты такой на самом деле.
— Очень умно, Кубера. Кто-нибудь еще ознакомлен со столь странными рассуждениями?
— Еще никто. Однако я боюсь, что Яма догадается довольно скоро. Он всегда разрешает проблемы.
— Почему ты рискуешь жизнью, явившись ко мне со всем этим?
— Обычно человек не достигает твоего — или моего — возраста, не обладая некоторой долей рассудительности. Я знал, что ты, по крайней мере, выслушаешь меня, прежде чем нанести удар. А кроме того, я знаю, что, поскольку я собираюсь сказать хорошее, ничего плохого со мной не случится.
— Что ты предлагаешь?
— Мне достаточно симпатичны твои поступки, чтобы помочь тебе ускользнуть с Небес.
— Спасибо, нет.
— Ты бы ведь хотел победить в этом соперничестве, разве нет?
— Да, и я добьюсь этого своим собственным путем.
— Как?
— Я вернусь сейчас в Град и уничтожу столько богов, сколько смогу, пока они меня не остановят. Если погибнут многие из важнейших, остальные не смогут удержать свою твердыню от падения.
— Ну а если ты проиграешь, если падешь ты сам? Что будет тогда с миром и идеями, за которые ты борешься? Сможешь ли ты восстать еще раз, чтобы защитить их?
— Не знаю.
— Как тебе удалось вернуться назад?
— Когда-то мною обладал демон. Он, похоже, преисполнился ко мне некоторой симпатии и, когда мы попали в переделку, сказал мне, что «усилил мое пламя», чтобы я мог существовать, независимо от своего тела. Я забыл об этом и не вспоминал до самого того момента, когда увидел лежащее подо мною на улице Града свое собственное искалеченное тело. Я знал только об одном месте, где можно было раздобыть себе новое, — о Павильоне Властителей Кармы. Там оказался Муруган, требовавший, чтобы его обслужили. Как ты заметил, моя сила кроется в управлении электромагнитными явлениями. Ну и как там выяснилось, работает она и без поддержки мозга, — когда цепи были мгновенно переключены и я вошел в новое тело, ну а Муруган пошел ко всем чертям.
— То, что ты мне все это рассказываешь, означает, по-видимому, что меня ты намерен отправить по его стопам.
— Мне бы не хотелось, добрый Кубера, ибо я люблю тебя. Если ты дашь мне слово, что забудешь все, о чем узнал, и подождешь, пока это не откроет кто-нибудь другой, я отпущу тебя живым.
