В процессе монтажа новых систем, получивших название «Хитр-О-Вент», люди, работавшие в оборудуемых ими зданиях, то и дело задавали специалистам по монтажу вопросы типа:
– Ну а если вдруг нам захочется открыть окна?
– Когда наша новейшая система «Хитр-О-Вент» работает, вам не хочется открывать окна.
– Да, конечно… А если только на щелочку?
– Вам не захочется открывать их даже на щелочку. Новая система «Хитр-О-Вент» проследит за этим.
– Гм.
– Счастливой работы с «Хитр-О-Вентом»!
– О'кей, но что, если этот ваш «Хитр-О-Вент» сломается или разладится?
– Ага! Одно из главных достоинств «Хитр-О-Вента» заключается в том, что он не способен сломаться. Ни при каких условиях. Не стоит беспокоиться. Дышите на здоровье и приятного вам времяпровождения.
(Результатом Великого Вентиляционно-Телефонного Восстания 3454 года явилось то, что любое механическое, электрическое, кванто-механическое, гидравлическое… да хоть ветряное, хоть паровое, хоть дизельное – любое устройство, вне зависимости от его габаритов, обязано теперь иметь на корпусе некую надпись. Проектировщикам приходится писать ее даже на самых крошечных механизмах, поскольку надпись предназначена в первую очередь не для потребителей, а для них самих.
Эта надпись гласит:
«ОСНОВНОЕ РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ ПРЕДМЕТОМ, КОТОРЫЙ МОЖЕТ ИСПОРТИТЬСЯ, И ПРЕДМЕТОМ, КОТОРЫЙ ИСПОРТИТЬСЯ НЕ МОЖЕТ, СОСТОИТ В ТОМ, ЧТО ПРЕДМЕТ, КОТОРЫЙ НЕ МОЖЕТ ИСПОРТИТЬСЯ, НЕВОЗМОЖНО ПОЧИНИТЬ, ЕСЛИ ОН ВСЕ-ТАКИ ИСПОРТИЛСЯ».)
Почти сразу же после внедрения начали появляться сообщения об отказах систем «Хитр-О-Вент». Поначалу они приводили только к дискомфорту в помещениях. Случаи смерти от удушья или перегрева были редки.
Катастрофа разразилась в день, когда одновременно произошли три события. Первым событием стало официальное извещение корпорации «Хитр-О-Вент, Инк.», гласившее, что наиболее безупречно их системы работают в умеренном климате.
Вторым событием стал массовый отказ систем «Хитр-О-Вент» в один особенно жаркий день, в результате чего сотни и сотни служащих пришлось эвакуировать из наполненных паром зданий на улицу, где они столкнулись с третьим событием, представлявшим собой разъяренную толпу телефонисток, которым настолько осточертело отвечать каждому набравшему номер идиоту «Благодарим за использование «Хитр-О-Вент системс», что они, осатанев, вышли на улицы с помойными ведрами, мегафонами и охотничьими ружьями.
В последующие дни беспорядки достигли предела: каждое окно в городе – включая самые ракетоустойчивые – было разбито, как правило, под выкрики: «Повесь трубку, жопа! Куда б ты ни звонил, мне все одно! Поди и сунь петарду себе в задницу! Йеее-ха! Ху-ху-ху! Уй-яяя! Иго-го! Гав-гав!» и так далее – нет никакой возможности привести тут все звуки явно животного происхождения, которые телефонистки не вправе испускать при исполнении служебных обязанностей.
В результате телефонисткам было даровано конституционное право не менее раза в час произносить в трубку «Хитр-О-Вент» тебе в пасть!», а все административные здания по закону обязывались иметь только открывающиеся хоть на щелочку окна.
Вторым неожиданным результатом явилось резкое снижение уровня самоубийств. Всем отчаявшимся или просто разочарованным в жизни служащим, которые в дни тирании «Хитр-О-Вента» имели обыкновение ложиться под поезд или делать себе харакири столовыми ножами, теперь никто не мешал вылезать на подоконник и бросаться в свое удовольствие вниз. На деле же получалось так, что, выбравшись на карниз, они окидывали мир прощальным взглядом, собирались с мыслями и вдруг обнаруживали, что все, чего им не хватало, – это лишь глоток свежего воздуха, и свежий взгляд на вещи, и, возможно, ферма, на которой они могли бы разводить овец.
И наконец, самым неожиданным результатом стало то, что Форд Префект, попавший в западню на карнизе тринадцатого этажа хорошо укрепленного здания, смог проникнуть внутрь с помощью всего только полотенца и кредитной карточки.
Впустив в помещение Колина, он аккуратно прикрыл окно и начал оглядываться в поисках таинственной пернатой твари или как ее там.
«Насчет этих окон ясно только одно, – думал он. – А именно: тот факт, что свойство под названием «открывабельность» они приобрели уже ПОСЛЕ того, как проектировщики постарались наделить их свойством «неприступность», сделал их куда более уязвимыми для проникновения извне, чем те окна, которые способны открываться и закрываться изначально.
«Хо-хо, такова жизнь», – подумал Форд и тут же сообразил, что комната, в которую он проник с таким трудом, ничего особенно занимательного в себе не содержит.
Опаньки…
И где же эта странная трепещущая тень? И неужели в этой комнате нет ничего такого, что оправдывало бы необычный ореол секретности или то необычайное стечение обстоятельств, при которых он попал сюда?
Подобно всем прочим нынешним помещениям издательства, интерьер комнаты был выдержан в благородно-серых тонах. На стенах висели какие-то рисунки и карты. Большинство из них ничего не говорило ни уму, ни сердцу Форда, но один привлек его внимание. Судя по всему, то был эскиз рекламного плаката.
Под логотипом, напоминающим силуэт птицы, красовался следующий текст:
ПУТЕВОДИТЕЛЬ «АВТОСТОПОМ ПО ГАЛАКТИКЕ-М».
ТАКОГО ВЫ ЕЩЕ НЕ ВИДЕЛИ.
ЖДИТЕ НАС СО ДНЯ НА ДЕНЬ В ВАШЕМ РОДНОМ ИЗМЕРЕНИИ!
Вот и все, что было там начертано.
Форд огляделся еще раз. Тут его внимание привлек Колин, его абсурдно-счастливый кибер-охранник. Нет, больше не счастливый. Забившись в угол, маленький робот трясся, словно до смерти перепуганный.
«Как странно», – подумал Форд и огляделся в третий раз – посмотреть, что же так напугало Колина. И тогда он увидел объект, которого раньше не замечал. Он лежал – ОНО лежало – на табуретке.
Оно было круглым и черным, размером с небольшую тарелку. Сверху и снизу оно было чуть вогнуто, как метательный диск.
Его поверхность была равномерно окрашенной и абсолютно ровной.
Оно спокойно полеживало себе…
И тут Форд заметил на нем какую-то надпись. Странно. Только что ничего, и вот те на – надпись. Момента перехода из фазы в фазу Форд даже не заметил.
Вся надпись состояла из одного короткого слова:
ПАНИКУЙ
Только что на поверхности предмета не было ни трещинки. Теперь они разрастались. Объект буквально раскалывался на части.
«Паникуй», – гласил «Путеводитель-II». И Форд начал делать то, что ему велели. До него только что дошло, почему слизнеобразные ублюдки показались ему такими знакомыми. Цвет кожи у них был, как и положено в этом «Инфин-Идио», серый, но во всех остальных отношениях они ничем не отличались от вогонов.
