Ознакомительная версия.
Анайя сообщила ему, что при необходимости с ней можно связаться через Чалмиса, и вскоре была уже на борту шаттла. Полет до Торонто предоставил ей время поразмыслить о том, каким чудом она избежала смерти. И чем больше она думала, тем сильнее убеждалась, что одни лишь деньги не могли стать веским мотивом убийства. У Анайи возникло печальное подозрение, что ее сознательно использовали в качестве инструмента в гораздо более отвратительной игре. И к тому времени, когда она добралась до Чалмиса, подробности созданного ею сна, вспомнившиеся с тошнотворной ясностью, подсказали ей совершенно иной мотив преступления.
— Я уверена, что все было затеяно ради сна, — заявила она своему другу. — И считаю, что он будет использован в качестве оружия.
Ранним утром они сидели в роскошной библиотеке Чалмиса. Анайя смертельно устала, но нервное возбуждение не позволило ей заснуть. Чалмис заботливо потчевал ее успокаивающими словами и изысканными закусками, пытаясь как-то снять напряжение.
— Ведь я это почувствовала, даже ты почувствовал. Но я так увлеклась, восхищаясь своими способностями… я хотела сделать тот сон! Надо вернуть злополучный картридж, и чем скорее, тем лучше.
— Успокойся, не торопись. Давай начнем сначала. Как сон может стать оружием?
— Сон — своеобразное гипнотическое внушение, только намного сильнее. Моя работа сделана на заказ, настроена на конкретную личность. Я думаю, что если жертва просмотрит сон несколько ночей кряду, то самоубийство станет неизбежным. План идеальный: убийце даже не придется приближаться к жертве. А потом он уничтожит картридж, и уже никто и никогда ничего не докажет.
— Очень интересная идея. Что о ней думает полиция?
Анайя нахмурилась.
— Кажется, вся эта история не заинтересовала их так, как следовало бы. Детектив ухватился за реальные улики.
— Что ж, им ведь придется доказывать дело в суде, сама понимаешь. А идея — понятие эфемерное. Я всегда полагал, что «ощущалки» есть нечто вроде супервидео. Более совершенная иллюзия, и только.
— Да, большая часть сюжетов именно такова. Но ведь есть и откровения, и чистые абстракции. Они действуют более открыто и непосредственно. Совсем не обязательно маскировать психический символизм в персонажах или сюжетах, он и так на виду. — Встревожившись, Анайя принялась расхаживать. — Но, видишь ли, если меня, сочинителя, одолевает страх или некая другая сильная эмоция, то я могу в определенном смысле упаковать ее в сон и избавиться от нее. Очень терапевтический получается эффект — для меня. Я обретаю власть над проблемой в процессе работы над ней. Но это не всегда срабатывает подобным же образом для человека на другом конце — того, кто смотрит мой сон. Эмоция возникает, пробивается в его сознание, и теперь уже ему надо отыскивать способ избавиться от нее — или не избавиться, такое тоже не исключено.
— Ладно, примем твою теорию в качестве рабочей гипотезы. Кстати, я заметил, что ты говоришь об абстрактном «убийце», а не о Кинси. Почему?
— Я ни в чем не уверена, — покачала головой Анайя. — Никогда не встречала столь скользкого типа, как Кинси. К тому же он не произвел на меня впечатления человека, у которого хватит вдохновения написать такой сценарий. Так что давай назовем его автора Босс.
— Босс? — повторил Чалмис и взглянул на нее с удивленным упреком.
— Ну что поделаешь, я так мыслю. Понимаешь, Чалмис, ведь эта штука была хороша. Сильная вещь, полная внутренней мощи. Она заставила меня выложиться, показать все, на что я способна. Нет, Кинси всего лишь посредник.
— Хорошо. Запишем это в колонку «факты».
— А разве у нас есть какие-то факты? Мне это больше напоминает стрельбу в темноте наугад.
— О, ты знаешь намного больше, чем это может показаться. Если твоя теория верна, то тебе известны такие вещи, которые заставят заказчика пойти на любые хлопоты и риск, чтобы от тебя избавиться. И раз Босс о тебе столь высокого мнения, то кто мы такие, чтобы с ним спорить? Давай начнем с самого сна. Что он тебе говорит о намеченной жертве? Это мужчина или женщина?
— Женщина, — уверенно ответила Анайя. — Ты ничего не знаешь о телесных образах в «ощущалках», но если бы потребовалась действительно хорошая работа, предназначенная для мужчины, им пришлось бы обратиться именно к мужчине.
— Старая или молодая?
— Не очень старая и определенно не ребенок — среднего возраста.
— Замужем?
— Тут я не уверена. Во всяком случае, не девственница.
— Дети?
— Почти наверняка. Это придавало некоторым самым жутким образам сна больше силы.
— Личность сильная или слабая?
— Слабая, хрупкая… но упрямая. — Анайя начала ухватывать образ. — Это лишь дедукция, но будь она слабой и податливой, убийца смог бы добиться от нее желаемого, не прибегая к таким изощренным методам.
— Гм-м… Возможно. Итак, жертва — женщина среднего возраста, замужняя, с одним или несколькими детьми и имевшая проблемы с психикой. Мы также знаем, что у нее есть имплантат дримера, следовательно, она не из бедных. Нутром чую, в этой истории замешаны деньги. Во всяком случае, убийца считает деньги сильной мотивацией, если учесть, сколько он тебе предложил за работу и на какой риск пошел, лишь бы ты не получила эти деньги. Еще мы знаем, что между убийцей и жертвой достаточно интимные отношения, поскольку он может прикоснуться к ней спящей — хотя и не исключено, что он просто подкупил нужного человека. И еще: согласно твоей гипотезе, нам стал известен его роковой просчет.
Чалмис увлекся ролью детектива, позабыв о том, что хотел успокоить Анайю и уложить ее спать.
— Какой еще просчет? По-моему, его план безупречен.
— Он не может оставить свидетелей. Не попытайся он тебя убить, ты наверняка стала бы и дальше жить своей жизнью, позабыла о подозрениях и не захотела больше копаться в этой истории. Но признаю, что если бы покушение на тебя удалось, то все кончилось бы иначе. Из-за меня.
— Да, вряд ли он предусмотрел тебя.
— Я в этом совершенно уверен. Если позабыть о твоем несомненном таланте, ты одинокая незамужняя женщина. Тебе некому открыться. Некому излить душу. И никто не станет дотошно расследовать твою таинственную смерть.
— Верно. — Она нервно грызла зеленую пластиковую палочку, на которую недавно был насажен ломтик лососины, свернутый в форме розы. — Я не хочу ждать полицию. Если я права — Господи, надеюсь, я ошибаюсь, — то созданный мною сон, быть может, уже сейчас отравляет подсознание той женщины. Ждать некогда. Я хочу немедленно отыскать этого негодяя Кинси, вытащить его из берлоги, где бы он ни находился, и выбить из него правду. Только не знаю, с чего начать или что использовать в качестве приманки.
Ознакомительная версия.
