Ознакомительная версия.
Снег.
Бескрайнее полотно внизу: до горизонта и дальше. Не потревоженное ничем, кроме короткой цепочки драконьих следов. Спокойное и мягкое для глаз.
— А если бы я так никогда и не пришла?
— Тогда я знал бы, что ты счастлива.
— Я пыталась.
— Я знаю.
— Откуда?
— Я же всё знаю о тебе.
Гибкая чешуйчатая спина мерно покачивается, словно лодка, словно колыбель. И совсем не холодно, хоть дыхание и замерзает на губах игольчатыми льдинками.
— Как ты жил здесь?
— Ждал тебя.
— А кроме того? Занимался наукой?
— Как ты догадалась?
— Так ведь и я тебя неплохо знаю… Ты случайно не женился?
— Забыла, что драконы не делятся на мужчин и женщин?
— Забыла, что ты дракон.
Тишина. Почти не нарушаемая двойным негромким смехом.
— Сейчас покажу тебе свое жилище. Не уверен, правда, что тебе там будет удобно, в драконьем доме…
— Так и вам вряд ли было удобно в наших человеческих домах. Постараюсь привыкнуть. Расскажи мне об этом Срезе. Тут всё время снег?
— В общем, да. Летом чуть более тонкий слой. В экваториальной зоне, конечно, теплее… мы с тобой переберемся туда, если захочешь. Знаешь, когда-то здесь был совсем другой климат. Тепло, высокая влажность и уровень углекислоты в атмосфере, гигантские хвощи и папоротники… Расцвет эпохи драконов. Жаль, что у них не было письменности, практически ничего не осталось, кроме устных пересказов, вряд ли достоверных. А теперь мы вырождаемся и, по сути, вымираем.
— Почему?
— Потому что, когда наступило оледенение, нарушился важный жизненный цикл… Я назвал этот феномен естественной инициацией, по аналогии с тем, что проделывали над нами в том Срезе. Маленький дракончик получает наследственную интеллектуальную информацию не при рождении, а чуть позже, в течение первых пяти недель жизни. Сейчас успешно инициируется примерно один из тысячи драконов. Остальные либо гибнут в детстве, либо вырастают дикими. А дикие драконы не могут выжить самостоятельно в таком холоде. Мы вымрем. Это вопрос нескольких сотен или даже десятков лет.
— И ничего нельзя поделать?
— Зачем? Это естественный процесс. Одни биологические виды вытесняются другими, более приспособленными к изменившимся условиям. Здесь есть такие мелкие зверьки, я тебе их как-нибудь покажу… Возможно, в процессе эволюции именно эта ветка трансформируется в разумную расу. Кстати, они млекопитающие. Не исключено, что через миллионы лет и в этом Срезе появятся люди… похожие на тебя, Ева.
Нескончаемое снежное полотно. Там, внизу, движется по белому сиреневая тень с распахнутыми крыльями. Спросить, долго ли еще лететь. Нет, не спрашивать. Так хорошо. И так теперь будет… всегда?
— Миша… ой, прости, Драми…
— Называй меня так, как хочешь.
— Я боюсь.
— Не надо. Здесь тебе нечего бояться. Кроме холода; но в нашем доме всегда будет тепло, обещаю.
— Я боюсь, что когда-нибудь они все-таки прорвутся сюда. Те, кому нужен Ресурс. Установят телепорт, и тогда ничего не останется ни от этого снега, ни от свободы… У них есть твоя, то есть Мишина, рукопись. Рано или поздно они отыщут эту аномалию, а если она свернется, то найдут другую, ты ведь точно описал все физические характеристики. Им неизвестен только алгоритм… так они это называют… но…
— Успокойся, Ева. Мы-то с тобой знаем, что никакого алгоритма нет.
— Любой может об этом догадаться.
— Нет, не любой. Точно так же, как не каждый, даже оказавшись точно в нужном месте, способен попасть в резонанс. Подумай, за двадцать лет это не удалось никому.
— Разве? Мне рассказывали о людях, пропавших на разработках…
— Никому из тех, кто целенаправленно пытался проникнуть сюда. Об опытах в Пещере привидений знали многие, разработчики и не только, заставшие колониальный Срез. Уверен, пока пещера существовала, они пробовали, и не раз. Но — бились об аномалию, словно о зеркало… Так и возник миф об алгоритме. И в то же время, да, кто-то проходил беспрепятственно, порой даже неосознанно… И драконы, и люди.
— Значит, люди здесь все-таки есть?
— Я тебя познакомлю.
— Если хочешь. Но я всё равно не понимаю, Миша…
— Всё очень просто. Те, кто ищет в новых мирах только Ресурс… не волнуйся на их счет. Они не пройдут. Алгоритма нет, но есть две разные, на молекулярном уровне, расы разумных существ. Гораздо более разные, чем люди и драконы…
— Правда?
— Правда.
— А мой отец? Как мог такой человек, как он, первым проникнуть из Исходника в Срез?
— А ты уверена, что знала по-настоящему своего отца?
Бескрайний снег.
Бесконечный полет.
— Ева… Угадать, о чем ты хочешь спросить?
— Об очень многом… ни о чем.
— Ты хотела бы знать, занимался ли я поисками пути в новый, следующий Срез.
— Да ну тебя. Я еще и здесь-то не успела осмотреться.
— Потому и стесняешься спросить. Тебе кажется, будто это неуместно, преждевременно. Не надо, мы же с тобой всё знаем друг о друге… Я искал, Ева. Я уже почти нашел.
— Я так и думала.
Ровная белизна внизу, без резкости, без блеска. Словно тщательно загрунтованный холст. Или чистый лист, на котором так заманчиво и страшно написать первую строчку.
И далеко-далеко на горизонте — заснеженные горы.
Ознакомительная версия.
