Пыльный предгрозовой вихрь настиг нас, когда автобусная остановка была уже видна. Мы с Лючией дружно нагнулись, схватившись за юбки, вот забег был, согнувшись и держа у ног подолы — хорошо, что близко! Однако же это был первый, не самый сильный порыв — когда мы уже стояли на остановке, подуло так, что Лючия, испугавшись что ее унесет, с визгом вцепилась в Юрку и повисла у него на плече, у меня стало выхватывать из рук сумочку и шляпу, наши платья и плащи начало трепать как паруса в ураган. Казалось, сама природа ополчилась на нас за то хорошее, что досталось нам с утра. Вот первые капли упали в пыль, и тут показался автобус. Едва мы сели, как хлынул дождь.
— Успели — сказал Валька — как я обещал, и полдня не прошло.
— Теперь могу шляпку надеть — говорю я Михаилу Петровичу — а то бы слетела. Тут и зонтик не помог бы, вырвало бы или поломало!
— Тебя не продуло, галчонок? — спрашивает Юра у Лючии — а шляпу не жалей, новую купим.
Что ответила Лючия, я не расслышала. А мой Адмирал просто обнял меня, и я положила голову ему на плечо. Пассажиров в автобусе было мало, и мне не было дела, кто что скажет.
Мы уезжали от грозы. Но недалеко. Валька, переговорив с кондукторшей, обрадовал нас, что автобус этого номера нас не довезет, сейчас свернем, «а вам, товарищи, надо с пересадкой». И мы, сойдя, снова смотрели на приближающуюся тучу. И ехать в этот раз было не на чем, разгневанная природа явно не собиралась оставлять нас в покое!.
— Туда! — сказал Валька — вы не против посетить еще одно примечательное место, пока не кончится гроза?
Выбирать не приходилось. Перебежав улицу, мы поспешили через сквер к указанному Валентином зданию, двухэтажному, бело-желтому, похожему на загородный дворец прошлого века.
— Бывшие конюшни графов Орловых — сказал Валька — а теперь, Минералогический музей.
Тут снова ударил ураганный пыльный вихрь, как мне показалось, даже более сильный, чем был на Воробьевском шоссе. И с меня сорвало шляпу, и стремительно унесло как листок, куда-то вдаль. Вот наказанье, ну отчего мне с головными уборами так не везет!
— Новую купим, солнышко — сказал Михаил Петрович — а сейчас, скорее!
Ветер дул в спину, по счастью, не мешая, а помогая бежать. И буквально раздевал меня и Лючию на последней «стометровке», ну как еще назвать, когда юбки неудержимо рвет к лицу, вместе с летящими полами плащей? А волосы трепало так, что было больно, будто сдует сейчас, как парики, мы пытались прикрыть прически ладонями — но все равно, когда все вместе вбежали наконец в музей, будто вдунутые внутрь, под шум начинающегося дождя, то мужчинам пришлось долго ждать, пока я и Лючия перед зеркалом в вестибюле сотворим нечто приличное из того безобразия, что устроил хулиган-ветер у нас на головах. А снаружи было светопредставление с молниями и всемирным потопом.
Музей оказался не Минералогическим, как думал Валька, а Палеонтологическим (прим — в 1944 размещался именно там, здание было передано Минералогическому музею после — В.С.). Еще когда я в школе ходила в кружок к Перельману, он рассказывал, зачем это нужно, изучать окаменелые останки возрастом даже не тысячи, а миллионы лет! Ведь обнаружение их в каких-то слоях земли говорит, когда эти слои формировались, и какие полезные ископаемые там могут быть. Ну и конечно, интересно — хотя например, чучело мамонта я видела в Ленинградском зоологическом музее. А окаменелые раковины и прочее — с уважением отношусь к тем, кто разбирается в их отличиях, раз это столь нужное и важное дело, вот сама совершенно не могу о том судить! Интересными лишь показались красочные изображения древних животных, как имеющих сходство с современными тиграми, медведями, оленями, лошадьми, так и совершенно непривычного вида. Народу в музее было очень мало, и те в большинстве на студентов похожи. Так что наша компания, трое военных с орденами (у Михаила Петровича две Золотые Звезды, у Юрки одна), и две красивых и нарядных женщины, сразу обращала на себя внимание.
— Простите, я могу чем-то вам помочь? Вижу, вы о чем-то спорите?
Человек лет сорока, рослый, в клетчатой рубашке и поношенных брюках. Лицом похож на молодого Брежнева, с которым я в Киеве виделась десять дней назад. И где-то я его портрет видела, точно — память напрягаю, пытаюсь вспомнить. Но он представился сам:
— Ефремов, Иван Антонович. Заведую отделом низших позвоночных в этом музее.
Тот, который через тринадцать лет напишет «Туманность Андромеды»? Одну из любимых книг Михаила Петровича! И в то же время, несмотря на молодость (ему тридцать шесть, это он после болезни выглядит старше), один из крупнейших советских палеонтологов! Ни в коей мере не кабинетный ученый — совсем мальчишкой, воспитанник автомобильной роты РККА, дошел с ней до Перекопа. Затем в Питере работал автомехаником и шофером, тогда же прочел попавшую ему книгу и заинтересовался палеонтологией. Но успел еще закончить мореходку, ходил по морям Дальнего Востока, был знаком со знаменитым капитаном Лухмановым (тоже известным автором морских рассказов). И начался его научный путь — геолог, палеонтолог, с дипломом горного инженера, исходил в экспедициях всю Сибирь, Урал. Кандидат, затем доктор наук, в сорок первом просился на фронт, но был поставлен на Уральскую экспедицию, затем эвакуация, (Средняя Азия), профессорское звание, капитальные труды, ученики… и первые фантастические рассказы, написанные еще в сорок втором. Там изданы были в этом, сорок четвертом — но вот здесь были ли уже? Я прочла его биографию в предисловии к «Андромеде»… или к «Лезвию бритвы»? Учение из которой, «красота есть целесообразность», уже включил сам товарищ Сталин в одну из своих статей. Спасибо Вальке, да и погоде тоже, что нас сюда занесло! И никаких вопросов, Иван Антонович, что вы перед нами по-рабочему — хозяин ведь не обязан быть при всем параде, если гостей заранее не ждал?
Мы тоже вежливо представились. И Юрка, нисколько не смущаясь (а ведь должен был узнать!) указал на изображение тираннозавра, по поводу которого только что и спорил с Валькой. И спросил, а как такая туша, весом и размером со слона, может быстро бегать на двух ногах?
— Слон тоже на дыбы встать может, в цирке видел. Но бегать, а тем более прыгать лягушкой — этого даже в цирке нет. А у этой твари на картинке ноги даже не тумбообразные, как у слона, это какая тогда нагрузка выходит на мышцы и кости? Уж простите, может я в ископаемых животных ничего не понимаю — но думаю, что если у него мясо и костные ткани из того же, что у современных живых существ, то как они мощность и прочность обеспечивали? Перельман про бегемота писал, отчего он толстомяс, массивен — а у этого, я думаю, все еще толще быть должно?
