Ознакомительная версия.
– Мы пришлем тебе кого-нибудь с ключами от лодки, оставленной в Дана-Пойнт. А вообще-то я и сам могу с тобой сходить.
– Вот это бы хорошо. Так когда, говоришь, это будет?
– Завтра, в полночь.
– Понятно. А ты когда появишься?
– Я позвоню тебе завтра утром. А вечером кто-нибудь встретит тебя в Дана-Пойнт – или я, или еще кто из наших.
– Заметано.
– Ну вот, Сэнди, и отлично. До встречи. Сэнди позвонил все-таки Ташу, однако тот, как и ожидалось, не желает иметь с этой историей ничего общего.
– Не делай глупостей, Сэнди. Плюнь на эти банки и никогда о них не вспоминай.
– Мне это не по карману.
Это, конечно, довод. Таши некоторое время молчит, думает, но затем все-таки отказывается.
Сэнди вешает трубку, смотрит на часы, вздыхает. Сегодняшняя программа состоит из двадцати деловых встреч, на шесть из них он уже опоздал. Чтобы высвободить время для спасательной операции, придется крутиться как белке в колесе и сегодня допоздна, и все завтрашнее утро. Расслабиться не удастся. Сэнди закапывает «Звонок» и «Восприятие структур», подходит к телефону и набирает номер.
Слушая звучащие в трубке гудки, он продолжает напряженно думать.
Что же мы теперь знаем? Джим работает на Артура, Артур работает на Реймонда, а Реймонд занят личной своей вендеттой – ну и, похоже, получает заодно некоторый доход. Приятное с полезным. Картинка складывается ясная.
Но только сейчас Сэнди попал в положение, когда от всех этих сведений нет ровно никакого толка. Он занимался своей детективной работой, чтобы сообщить Джиму вещи, которых тот не знает, помочь ему выбраться из сомнительной истории, уберечь его от неприятностей. Объяснить ему истинное положение вещей, чтобы Джим перестал считать себя членом некой идеалистической организации, которая борется с военно-промышленным комплексом, или что уж он там считает, – и бросил бы все это, пока дело не дошло до беды.
Но теперь ситуация изменилась. Теперь Сэнди остается одно: надеяться, что Джим выполнит задуманное.
– Ты уж, Джимбо, только не подведи…
В Нью-Йорке, откуда звонит Лемону Дональд Херефорд, вечер, гладь Гудзона залита косыми лучами солнца. Высокое начальство сразу переходит к делу:
– Вы убрали с этого завода ночных охранников?
– Да, сразу же как вы уехали. Послушайте, группа, работающая по «Шаровой молнии», сообщает об очень серьезных успехах, я могу обрисовать вам вкратце…
Но Херефорд уже качает головой:
– Не надо. Вы, главное, поддерживайте там спокойную, стабильную обстановку, особенно – в ближайшие дни.
Лемон разочарованно кивает, уголки его рта обиженно подрагивают.
– Вы сумели выяснить?
– Да, – слегка хмурится Херефорд, – мы нашли виновника всех неприятностей. Он делает это за деньги.
– И кто ему платит? – Лемон и сам чувствует, что зашел слишком далеко.
– Давайте не будем пока обсуждать этот вопрос, – говорит Херефорд, глядя в окно. – Когда-нибудь потом я расскажу вам больше.
– Хорошо.
Никакого «потом» не будет, понимает Лемон, и ничего я не узнаю. Все это решается на неких высших, недоступных мне уровнях. Болезненный щелчок по самолюбию, но, с другой стороны, оно ведь и лучше. Пусть такими скользкими вопросами занимаются другие.
Херефорд готов уже распрощаться, но тут Лемон вспоминает:
– Да, подождите, пожалуйста, секунду. Наш юридический представитель в Вашингтоне хочет обжаловать судебное решение по «Осе», просит нашего согласия на подачу апелляции. – Он описывает положение вещей. – Похоже, эта апелляция будет иметь вполне приличные шансы на успех.
Херефорд хмурится:
– Я подумаю и позвоню вам позже. Экран потухает.
Назавтра, после весьма продуктивной первой половины рабочего дня и обеда с Дэном Хьюстоном – также прошедшего за обсуждением проблем «Шаровой молнии», – Деннис узнает от Рамоны, что шеф ждет его к себе для небольшого совещания. Макферсон ненавидит такие вот вызовы, когда бросай все и беги, но на этот раз он и сам хотел поговорить с Лемоном, а потому отправляется в административный корпус без обычного своего раздражения.
Лемон, как это у него принято, стоит у окна и созерцает океан. Сегодня в нем есть какая-то неловкость, даже потерянность. Не то чтобы это бросалось в глаза, но за последнее время Макферсон по необходимости стал экспертом в области еле заметных перемен непостоянного, как сердце красавицы, настроения своего начальника; садясь на согретый солнцем стул, он отчетливо ощущает в Лемоне нечто не совсем обычное, какое-то напряжение, выходящее за рамки всегдашней его маниакальной энергии.
Сперва разговор касается исключительно программы «Шаровая молния». Макферсону приходится выдержать настоящий допрос с пристрастием, даже офицеры из КВП были, пожалуй, менее въедливыми. Неслыханное дело, чтобы Лемон так подробно вникал в технические вопросы. Долго, Наверное, готовился к этой беседе.
Но чего бы это, спрашивается, ради? Макферсон в полном недоумении.
– Короче говоря, – заключает наконец Лемон, – ваша великая идея фазированных решеток заводит нас далеко за пределы разгонного участка. Так что мы все равно не сможем выполнить условие технического задания – и это при том, что в первоначальном предложении, которое обеспечило нам получение программы, мы доказали, что можем выполнить эти условия, – во всяком случае, так считалось.
– Совершенно верно, – кивает Макферсон. – Это физически невозможно.
– Точнее говоря – невозможно для вас.
Макферсон пожимает плечами. Ему настолько обрыдло говорить с Лемоном, что нет ни сил, ни желания это скрывать.
– Тоже верно. Невозможно для меня. Я ведь не могу изменить законы физики. Не знаю, может, вы обладаете такими способностями. Но только если изменять физические законы посредством фальсифицированных экспериментов, это обязательно потом откликнется.
Глаза Лемона чуть сузились, очень опасный признак.
– Вы хотите сказать, что Хьюстон фальсифицировал результаты первоначальных испытаний?
– Зачем вы меня спрашиваете, ведь мы только что просмотрели все данные. Я лично знаю это с того самого момента, как подключился к разработкам. Я не знаю и знать не хочу, что там было в действительности. То ли кто-то состряпал весьма зрелищное испытание с вполне реальными, но не относящимися к делу результатами – жульничество, которым сами ВВС занимаются многие уже годы, – то ли какой-то идиот искренне решил, что испытания доказали работоспособность системы в реальных условиях, – чего из них совсем не следовало.
Лемон медленно кивает; как ни странно, создается впечатление, что ответ его удовлетворил. Он поворачивается к окну и долго молчит.
Ознакомительная версия.
