Нет, они не стали удирать от нас. У них хватило мозгов, чтобы понять, что убежать от марсиан невозможно. Они перезарядили ружья и стали палить по приближавшимся цилиндрам. С таким же успехом они могли бы стрелять из рогаток по Дуврским скалам. О, если бы марсиане догадались хоть на несколько минут спустить меня на землю! Я бы придушил этих мерзавцев собственными руками. Но марсиане оказались умнее меня. Надо еще и еще раз воздать должное великолепному хладнокровию и блистательной расчетливости этих прирожденных завоевателей.
Они взяли их живьем! Они взяли их живьем и швырнули в мою корзину. А пока они еще извивались высоко над моей головой в могучих щупальцах, в иллюминаторе мелькнула знакомая табличка с крючковатым крестом: марсиане целиком полагались на мою преданность и сообразительность.
И, смею надеяться, я не обманул их надежд!
Пленники не очень удивились, обнаружив в корзине еще одного человека.
С минуту они тяжело дышали, упершись спинами в стенку цилиндра.
— Вот это здорово! — воскликнул, наконец, младший из них, невысокий, тонкогубый, кудлатый, как пудель, вытаскивая дрожащими руками из кармана старенький кожаный портсигар. — У нас тут собралась неплохая компания. Хотите закурить? — протянул он мне портсигар.
Этот невзрачный малый был в состоянии крайнего возбуждения. Второй, высокий, широкоплечий, с загорелой лысиной, обрамленной по сторонам плохо подстриженными седыми волосами, был внешне спокоен.
Вот и говорите после этого, что нет на свете наития! Я повел себя с ними, как равный с равными.
Я взял сигарету, и мы закурили.
— Видали? — торжествующе продолжал кудлатый, судорожно затянулся и закашлялся. — Полный ящик марсиан ко всем чертям!
— Великолепно сработано! — ответил я. — Никогда бы не подумал, что такое возможно.
— Возможно. Все возможно! — расхохотался (подумать только; в таком положении расхохотался!) кудлатый. — Плохо вы знаете англичан, сэр!
— Я надеюсь, что вы не откажете мне в чести быть англичанином, — возразил я с улыбкой, которая стоила мне очень многого.
— Прошу прощения, сэр, — спохватился кудлатый. — Я не хотел вас обидеть… Я только хочу сказать, что просто так англичане не сдаются… Что мы еще повоюем…
Его перебил лысый:
— Ходят слухи, что они питаются людьми… Что они якобы кормятся человеческой кровью…
Видимо, он не терял еще надежды, что я отвечу на его вопрос отрицательно. Но я утвердительно кивнул головой.
Лысый помрачнел еще больше и замолк надолго.
— Еще вчера нас было трое, — сказал я.
Казалось, что на кудлатого мои слова не произвели никакого впечатления. Он продолжал упиваться своей пирровой победой. Глаза его лихорадочно блестели.
— Даже помирать не так обидно, когда знаешь, что отправил на тот свет полную кастрюлю этих чертовых чудищ!
Он сделал несколько глубоких затяжек, швырнул окурок за борт корзины и не совсем последовательно добавил:
— А что, если выпрыгнуть из этого лукошка?
— Поймают, — сказал я с самым обреченным видом. — Разве только, когда вернемся в пустошь. Ночью… А пока давайте знакомиться. Томас Браун. Бухгалтер.
— А что! — запальчиво заметил кудлатый. — Среди бухгалтеров тоже попадаются совсем неплохие парни!
Видимо, он хотел сказать мне нечто приятное.
В интересах дела я проглотил эту пилюлю. Мне надо было во что бы то ни стало заставить его разговориться.
— Вчера мы тут с одним парнем, ирландцем, попробовали было улепетнуть, — продолжал я. — Между прочим, тоже палили из ружья, и тоже из охотничьего…
— И что? — спросил кудлатый.
Я пожал плечами.
— Они его сожгли? — спросил кудлатый.
Я отрицательно покачал головой.
— Противно! — промолвил после коротенькой паузы кудлатый.
— Что ж, — вздохнул я, — давайте хоть на несколько часов знакомиться.
— Джек, — представился кудлатый. — Джек Смит. Литейщик.
— Фергюс Дэвидсон. Слесарь, — мотнул головой лысый и снова надолго замолк.
— Вы с этого завода? — кивнул я на развалины велосипедного завода.
— Подымай выше, с сэнткетринских доков! — горделиво ответил кудлатый.
Я поразился не на шутку:
— Вы хотите сказать, что вы пробрались сюда из Лондона?
— Потомственные почтенные кокни! — ответил оборванец Таким тоном, словно он отрекомендовался пэром Англии.
— Нас, докеров, голыми руками не возьмешь! — снова разгорячился он. — Мы, с вашего позволения, сэр, не бараны… Мы пораскинули мозгами и решили действовать… В нашем союзе…
Он вдруг замолк, вопросительно глянул на Дэвидсона, словно спрашивая, можно ли выдать мне военную тайну. Лысый утвердительно кивнул, и тогда кудлатый Смит простодушно поведал мне такое, от чего у меня потемнело в глазах.
Оказывается, лондонская чернь, и не только лондонская (кудлатый намекнул, что уже имеется договорённость и с Бирмингемом, и с Глазго, и с Манчестером, и с горняками Уэльса), собирается на свой Страх и риск вести войну е марсианами. На манер испанских гверильясов. Нетрудно понять, что значит такая борьба в условиях капитуляции армии и к чему такая борьба может в конечном счете привести. Предо мной устрашающим призраком встала Парижская коммуна. Я содрогнулся, представив себе, к чему скатится бедная Англия, если вдруг случится чудо и эти ист-эндовские гверильясы победят марсиан. Чернь у кормила государственной власти!.. Лорд-канцлер — литейщик!.. Сапожник — в палате общин!.. Дети поденщиков и лакеев за одной партой с моими детьми!..
Моя жена — на файв о’клоке у кухарки!.. Все, что есть в Англии родовитого, богатого, просвещенного и тонко думающего, под пятой у торжествующего простонародья!
Нет, нет и еще тысячу раз нет! Пусть лучше все летит в тартарары, пусть Англия станет даже самой заурядной провинцией великой Марсианской империи, пусть нами правят немцы, американцы, французы, но только не взбунтовавшаяся безграмотная чернь!
В каком поистине величественном ореоле предстали предо мною профессор Тьер и генерал Галифе, которые имели мудрость и мужество призвать пруссаков против сорвавшейся с цепи закона и религии парижской голытьбы!
Эти мысли буквально раскалывали на части мой мозг, а Смит с упоением разворачивал передо мною свои воинственные и столь далеко идущие планы.
Как я ни старался сохранить на своем лице внимательное и даже благожелательное выражение, оно все же время от времени поневоле мрачнело, и кудлатый думал, что это потому, что я не верю в выполнимость столь заманчивых планов. Он амикошонски хлопал меня по плечу, он старался меня подбодрить! А я с тоской мечтал о той сладостной минуте, когда милосердные щупальца избавят меня от этого вонючего общества грязных и страшных плебеев…
