- А если я не соглашусь, куколка?.. - процедил я после длительной паузы.
- Если бы даже ты смог чудом оказаться на свободе, тебя всё равно сгноили бы в тюрьме. Но мы не можем допустить этого - ты уже достаточно много знаешь. Отсюда, Майкл, если ты, конечно, не подпишешь нужные нам бумаги, тебя вынесут вперед ногами. Естественно, предварительно накачав особыми наркотиками и выжав всю имеющуюся информацию. Это радикальное средство ломает волю, развязывает язык. Их действие в микродозе, ты уже успел прочувствовать на себе, написав заявление - вкусный был кофе, не правда ли?
Я невольно сжал кулаки, став белым, а может быть, даже синим.
- Против наших наркотиков не сможет устоять никто, - с нажимом заметила Линда. Но не огорчайся сильно - достаточно лишь выполнить мою просьбу, и все будет хорошо.
"Влип очкарик! Увяз по самые уши! - очумело соображал я. - Ну и сука она! Лицемерная актриса с каменным сердцем!".
Однако дергаться раньше времени нет смысла. Зачем? Я лучше буду тихий и сговорчивый. Но ломаться нужно не сразу, всё должно быть натурально. Так сказать, полный реализм. Как там меня учили на спецподготовке? На допросе отвечать спокойно, вежливо; сообщать только самые элементарные сведения, касающиеся своей личности; чтобы не раскрыть себя, смотреть не в глаза, а на лоб допрашивающего, не давать себя обмануть и вовлечь в ответы на кажущиеся невинными вопросы или в написание заявлений... "В написание заявлений! - я стиснул зубы. - Черт меня возьми! Ну, как я мог допустить такую оплошность?!!!"
- Боюсь, что твои требования чрезмерны. Не выношу ультиматумов, - заявил я, концентрируя взгляд на точке в середине лба Линды.
- Что ты, что ты?! Какие ультиматумы? Это же просто предложение делового сотрудничества. У тебя остается право выбора, - её слова, произносимые мелодичным женским голосом, звучали цинично и агрессивно. - Но, приняв мои условия, ты, Майкл, откроешь путь к дальнейшим, весьма небесполезным и, самое главное, взаимовыгодным контактам.
- Убивайте меня, режьте, пытайте, качайте наркотой, но я не подпишу документов о сотрудничестве, - вдруг по петушиному выкрикиваю я.
Пауза длится долго, очень долго. Линда молча смотрит на часы, потом на своего подручного.
- О, да! Пожалуйста, разрешите мне им заняться, - с мольбой говорит он тихим, но звучным голосом, в котором проскальзывают вкрадчивые нотки. Видимо, ему не терпится поквитаться со мной, от злобы у него просто чешутся руки. Наверно, в его голове до сих пор стоит звон!..
- Нет времени, - она равнодушно качает головой. - Последнее предложение, Майкл. Обойдемся без договора о сотрудничестве. Ты выкладываешь все, что утаил в заявлении, так сказать, "всю подноготную". Факты, технические подробности, имена ответственных сотрудников, и я тебя отпускаю. Совсем не трудно, правда?
- В самом деле, - соглашаюсь я. - Но я не располагаю нужной вам информацией. Я всего лишь специалист по...
- Прекрати свою болтовню! - обрывает меня Линда. - Да или нет? Если да, то ты полетишь к звездам. Если нет, то жить тебе осталось совсем недолго! Учти, я слов на ветер не бросаю!!! - орёт она, больно тыча дулом пистолета мне в ноздри. Течёт кровь. Вытаращиваю глаза, съёживаюсь и вдруг осипшим голосом выдавливаю:
- Да. Давайте бумагу, я напишу...
Дрожащими руками беру ручку и начинаю быстро строчить. Украдкой наблюдаю за русскими. Они довольны, на лицах удовлетворение от проделанной работы, для них я сломался, дело сделано. Их позы расслаблены. Они тоже люди. Они устали.
Протягиваю написанную галиматью Линде, и тут она совершает первую ошибку - легкомысленно опускает оружие в карман тонкого шелкового халатика и, взяв рукопись, углубляется в чтение.
- Можно прилечь на диван? - интересуюсь я страдальческим голосом.
- Можно, - рассеянно отвечает она, совершая вторую ошибку.
На полпути изменяю траекторию своего движения и, сделав резкий бросок, заламываю руку с пистолетом, принадлежащую "четвертому", злопамятному малому с красным, раздувшимся глазом, любителю балахонов и мерзких приёмчиков.
Его рев, означающий, скорее всего, грязное ругательство, смешивается с негромкими хлопками выстрелов: сперва в пол, а затем в стену и потолок - сейчас я хозяин его руки, да и шея агента уже принадлежит мне - обхватив ее левой рукой, я пристроился сзади. И очень своевременно: не успевает заглохнуть эхо нашей возни, как настает очередь палить и Линде. Разговор соратников недолог: визгливый вопль на русском обрывает краткий категорический ответ - несколько почти беззвучных выстрелов. Результат налицо, поскольку плотное тело передо мной вдруг задергалось и стало оседать.
Удержать! Удержать любой ценой... Но непросто держать на весу бесчувственную массу. С трудом перехватываю его пистолет и, падая вместе с тушей, успеваю пару раз стрельнуть.
Грохот рухнувшей мебели завершается звоном бьющегося стекла, и все затихает.
Пару секунд осматриваюсь, затем осторожно встаю. Линду вместе со стулом отбросило немного назад и опрокинуло на ковер. Она так и осталась лежать, разбросав руки, одна нога, соскользнув на бок, протянулась вдоль поваленного стула, а другая, задержанная торцом сиденья, застыла, нацелив в люстру острый каблук кожаной туфельки. Халат распахнулся, открыв взору самые интимные места.
Я аккуратно убрал из-под нее стул и поправил халат. Вверху около ее правого плеча на нем быстро расширялось темно-красное пятно. Отвернув ткань, я осматривал рану, когда Линда очнулась и тихо застонала.
- Спокойно. Ранение не смертельно, если оказать немедленную помощь - будешь жить!
Она не ответила. Я уже полностью пришел в себя и, сделав все необходимое, перевел дух, глотнув прямо из горлышка коньяк.
Забрав у Линды ключ, я исследовал содержимое сейфа, пока не наткнулся на собственноручно написанное мною заявление. Затем обыскал комнату и нашёл кассету с записью нашей "дружеской" беседы. Из всей этой гадости я устроил скромный поминальный костер, после чего взял телефон.
- Майкл, - морщась от боли, просипела Линда. - Не сообщай никому. Я хочу умереть... Я не вынесу жизни в тюрьме.
- Не могу. Прости, но для моей страны будет лучше, если я тебя сдам - наверняка посыплется целая сеть. Ну а ты... Ты не расстраивайся, через год-другой тебя, скорее всего, обменяют на нашего разведчика, погоревшего в России, - ответил я и, набрав код, вызвал соответствующие службы.
- Майкл, - прошептала Линда, - подойди ко мне.
Я присел на колени и приблизился к ее лицу. Она лежала, тяжело дыша. Побледневшие щеки, проступившие скулы, блестящие глаза ее были широко раскрыты. Несколько секунд она молча смотрела на меня, затем, превозмогая боль, сказала:
