Её мать была штатным сотрудником гуманитарной миссии врачей Евросоюза и не могла остаться в стороне от эпидемии азиатской чумы, которая унесла за один месяц полтора миллиона жизней в двух городах…
Мари никогда не верила в бога, но и не кичилась собственным атеизмом — просто жила, и вот настал миг, когда ей вдруг жутко захотелось: пусть бы хоть кто-нибудь пришёл оттуда, чтобы опровергнуть постулаты атеизма, поколебать эту удручающую окончательность всего сущего…
А может, мы не там ищем ответ?
Мысленный вопрос показался ей странным, более того, он испугал Мари.
Я просто тону в своём горе, вот и пытаюсь уцепиться за соломинку веры, — подумалось ей.
Ветер, дувший со стороны руин, окреп, он нёс с собой холод почерневшего стеклобетона, его прикосновения казались скрипящими, дерущими по коже, словно ржавые крючья торчащей из руин арматуры. Мелкий, зарядивший вдруг дождь неприятно проводил по лицу порывами своей мороси.
Мари внезапно ощутила себя живой.
Она озябла. Ей хотелось назад, в уют автомобильного салона. Оказывается, у любой пропасти есть дно…
Медленно развернувшись, она пошла к машине.
Тихо хлопнула дверка, едва слышно заурчал мотор, мягко осветились шкалы приборов, с шелестом заработал отопитель, подавая к её ногам сухое, фильтрованное тепло…
Мари сидела, впитывая его своим измученным телом, и её глаза вдруг начали слипаться — наступил не только моральный, но и физический предел её возможностей.
Она погружалась в чёрную бездну провального сна.
Неужели всё так и будет — быстро, окончательно, беспросветно?..
* * *
Она спала, и ей снился странный сон…
Огромный сумеречный зал. Сводчатые потолки, под которыми гнездился мрак, холодные стены из серого камня, кое-где прикрытые фрагментами облицовки, вероятнее всего, пластиковой, но точно что не тканой…
Мари на удивление быстро осознала, что данная реальность создана её разумом, а точнее, подсознанием, и понимание этого сделало картины ещё более удивительными, острыми, ведь в жизни у неё не было никаких интересов, связанных с подобными интерьерами, которые на первый взгляд смахивали на обстановку мрачного Средневековья…
Удивление и даже лёгкий испуг тем не менее не прервали сон.
Любопытство начало разгораться. Она не поняла — повернула ли во сне голову или то была лишь мысль, на которую каким-то образом отреагировала сотканная из грёз призрачная реальность, но в следующий миг Мари увидела стоящую у широкого окна женщину.
Она была одета в длинное платье с прямоугольным вырезом на спине, узкое в талии и пышное книзу, растекающееся по каменному полу тяжёлым шуршащим шлейфом… Волосы незнакомки, собранные в причёску, накрывала тончайшая сетка с вплетёнными в неё крохотными бусинками.
Мари каким-то образом ощущала, что находится позади неё и чуть правее. Внезапно реальность вновь дрогнула и начала смещаться, реагируя на острое желание увидеть лицо незнакомки.
Теперь она находилась сбоку от женщины, получив возможность взглянуть на неё в профиль.
Незнакомка выглядела лет на тридцать — красота ещё не увяла, но бремя неодолимых забот уже наложило свой отпечаток на её облик, ощущаясь во всём: в напряжённой позе, в бархатистой серости лица, во влажном блеске печальных глаз, взгляд которых был устремлён на улицу.
Становилось понятно, что она глубоко переживает нечто происходящее вовне стен этого гулкого зала, но ясно различимое в проёме окна.
Сон становился не просто любопытным. В нём присутствовала какая-то пугающая реальность, осязаемость…
Мари тоже взглянула в окно и увидела широкую мощённую брусчаткой улицу, по которой двигалась длинная череда странных телег с ажурными легковесными колёсами.
В первый миг её внимание сосредоточилось именно на повозках, и она не сразу поняла, что их тянут… люди, облачённые в тёмно-серую свободно ниспадающую одежду, снабжённую островерхими капюшонами.
Окно с толстым стеклом не должно было пропускать звук, но Мари в этот миг явственно показалось, что в гулкое огромное помещение всё же проникают скрип колёс, шарканье шагов по каменной брусчатке, лёгкий шелест от колыхания одежд и тихие, приглушённые реплики на непонятном языке, которыми обменивались двигавшиеся по бокам обоза воины.
Дальше её сон приобрёл ирреальную и уж совершенно фантастическую окраску.
…Мощёная дорога упиралась в массивные створы ворот, по обе стороны которых вдаль убегала череда колонн, поддерживающих каменный свод, нависающий над образующими улицу строениями.
Пространство между колоннами занимали вставки из прозрачного материала, похожего на стекло толщиной приблизительно в полметра.
Может ли во сне так явственно проползать озноб по шее и затылку?
Взгляд, брошенный сквозь мутноватые овальные окна, показал ей фрагмент непонятного, неприветливого мира, основные краски которого складывались из чёрного, коричневого и ослепительно жёлтого тонов.
Близкий горизонт щерился острыми горными пиками, за которые медленно опускался раскалённый диск звезды. Тени от скал казались угольно-чёрными, освещённое пространство резало глаз своей ослепительной желтизной, и лишь кое-где виднелись тёмно-коричневые или светло-серые пятна.
Ближайшая к окнам иззубренная стена, наверное, являлась естественной границей кратера, диаметр которого превышал несколько сот километров.
Этот вывод нашептало её подсознание.
Обоз продолжал медленно тянуться к воротам шлюза.
Сзади, за спиной, раздались шаги. Мари вздрогнула во сне, а женщина в её грёзах машинально взглянула на часы.
Десять.
Время ежесуточного доклада.
Приблизившиеся шаги отчётливо прозвучали в сторожкой тиши огромного зала, и она начала медленно поворачиваться.
Вошедший в зал оказался высоким мужчиной средних лет, с открытым, волевым лицом. Короткая, аккуратно подстриженная бородка скрывала линию его губ, а заодно и несколько свежих, полученных совсем недавно шрамов…
Его одежду составлял матово поблёскивающий доспех, пластины которого, прикреплённые к синтетической подложке, вкрадчиво шуршали при каждом движении. Поверх брони, отправляясь на доклад, он накинул тёмно-серый защитный костюм из очень плотной ткани, с остроконечным капюшоном и прикреплённым к левому плечу прозрачным забралом, от которого под серую ткань расстёгнутой защитной накидки убегали две гофрированные трубки дыхательного аппарата.
Воин остановился в нескольких метрах от женщины. Заметив прячущийся в её глазах печальный блеск, он чуть склонил голову, видимо, приветствуя госпожу, и произнёс, отвечая на прочитанную в её взгляде мысль:
