Закурили, пуская к низкому потолку сизые струйки гонящего из глаз слезу свирепого табачного дыма. Помолчали. Отхлебнули жидковатого, но хоть зато весьма свежего и вкусного пивка, которого после отстоя пены оказалось ровно пол-кружки…
Выпили и по третьей. На душе у о. Саввы захорошело.
— Батюшка, а можно мне как на духу? — спросил вдруг Бекренев.
О. Савва вынул из кармана красный фуляровый платок, вытер рот и бороду, сказал основательно:
— Слушаю вас внимательно.
— Батюшка, вы также думаете, как и я?
— Что именно думаю, сын мой? — насторожился священник.
— Да то, что эта история уж больно мерзко пахнет. Посудите сами: взяли нас на ответработу, троих. И… кого же? Девочку после техникума, со светлой душой и без всяких мозгов. Вас, с волчьим билетом, которого поганой метлой из школы погнали… погнали ведь? Верно?
— Есть такое дело! — не стал отпираться о. Савва.
— И присовокупили ещё и меня… тоже, знаете… меченого…
— Офицер? — понятливо кивнул головой о. Савва. — Сидели, поди?
— Да, три года в концлагере. — мотнул головой Бекренев. — И вот, взяли нас таких… и куда? В Госинспекцию Наркомата, вроде как в священную инквизицию… Явно не по Сеньке нам сия шапка Мономаха. Но ведь взяли же? А… Только вот… Зачем?!
— Может, именно затем, чтобы мы себе шею сломали? — задумчиво произнес о. Савва. — Я ведь и сам, грешный, сумлеваться стал. Первое же дело, и вот такое… м-нда-с… Необычное, прямо скажем…
— Вот я и говорю… Думаю, батюшка, использовать нас хотят в темную… — решительно произнес его собеседник. Потом вдруг резко переменился в лице, понизил голос:
— Прошу Вас! Вы человек, гляжу, разумный…
— Да пожалуйста, все что угодно…, — опрометчиво пообещал о. Савва. Была у него такая скверная черта, от которой он и сам нередко страдал: мало кому он мог отказать в сердечной просьбе! Благо, попадались о. Савве люди всё больше приличные, можно сказать, душевные, и чрезмерного от него не требовали.
Бекренев схватил его за руку своей горячей и сухой рукой и горячечно зашептал:
— Батюшка Савва, отговорите ЕЁ, ну прошу Вас… Хотите, на колени встану? Пусть только она не едет с нами! Пусть от работы этой проклятой откажется… Ведь это же против самого Эн-Ка-Вэ-Дэ идти придется!
— Да что вы, что вы! — испуганно замахал руками о. Савва. — Не надо на колени-то… Я ведь не икона! Конечно, отговорю.
… Но обещания своего сдержать увы, не смог…
0.
Спецсообщение.
Довожу до Вашего сведения, что я вхожу в состав комиссии по проверке клеветнического письма о деятельности Барашевской школы-интерната, находящейся в ведении НКВД. Остальные члены комиссии настроены резко антисоветски, возможно составление ими отчета, искажающего работу органов ГУЛАГ по перековке малолетних преступников. Прошу Вашего разрешения на нейтрализацию фигурантов. Сексот Олеся.
Резолюция
Провести оперчекистскую работу по выяснению подоплеки создания данной комиссии. Нейтрализацию фигурантов временно отложить. Сообщать мне о ходе операции лично. Ст. л-т ГБ Сванидзе.
Глава третья
«Цыгане шумною толпою по Бессарабии бредут…»
1.
Составить комиссию! Отправиться немедленно! Ага, ага…
Вылетевшая, как бомба, из высокого кабинета (и вправду высокого! Лепной потолок, с которого свисала старинная, потемневшая бронзовая люстра, нежно сиял своими розовыми пухлощекими ангелочками — или голыми амурчиками? купающимися среди небесной лазури и похожих на вату туч, не иначе как на пятиметровой высоте!), Натка с размаху хлопнулась своим тощим задком на жесткое заседательское (чтобы не слишком долго заседали!) противогеморройное сиденье… Опытная платино-пергидролевая секретарша уже подносила ей граненый стакан с холодным кипяточком.
Пока Натка судорожно пила прославленную лучшим поэтом Советской страны кипяченую воду, мимо неё с дробным топотом, как крохотное стадо мамонтов, пробежали Бекренев и Охломеенко и сгинули разом во тьме внешней, коридорной… У! Охломоны проклятые… Смылись. Истинно мужской поступок.
Поставив стакан на приставной столик, испещренный пересекающимися окружностями следов от чашек и ожогами от не погащенных папирос, положенных на него «только на секундочку», Натка вытерла холодный пот и крепко задумалась…
То, что все, написанное в письме есть самая гнусная ложь и вражеская вылазка, было Натке абсолютно ясно и понятно. Почему ложь? Да потому что в Советской Стране такого быть просто не могло, понятно вам? А почему не могло? Да потому что в Стране Советов была великая, могучая и самая справедливая в мире Советская Власть, пламенной душой которой была Партия! Всесоюзная Коммунистическая Партия (Партия с большой буквы!) большевиков. То есть союз беззаветных борцов за народное счастье, готовых ради счастья советского народа и в каторгу, и на плаху.
Мало во что Натка верила — но в Партию, она точно что верила. Преданно и трепетно. Как в самое светлое и святое. Конечно, Натка не была наивной дурочкой, и прекрасно понимала, что к любому светлому и святому делу обязательно примажутся перерожденцы, рвачи и хапуги, пьяницы и хулиганы… Да и дураков еще не всех извели, как враждебный делу Социализма класс.
Но, допуская, что встречаются у нас отдельные, кое-где еще порой случающиеся редчайшие в своей исключительности безобразия, Натка искренне не могла поверить, что то, что описано в том злосчастном письме, хоть отдаленно похоже на правду… Вот, например, тот же суд.
Судья, говорите? А как же народные заседатели? Они что же, безгласно кивали неправосудному приговору? Так не бывает! Тем более, что заседателей двое, а судья одна, и голос справедливости народа всегда сильнее голоса формального правосудия. Или вот, прокурор… что, неужели прокурор в этом позорном судилище не участвовал? Ведь ребенок есть субъект, особо защищаемый советским законом! А орган опеки и попечительства? Представители школы? Общественный защитник? А дежурный адвокат, в конце-концов, назначенный судом?
Да не мелите ерунды. Даже если бы такой нелепый приговор и был бы вынесен, то любой защитник его бы немедленно опротестовал в областном суде! А там уже не один негодный судья, а заседает коллегия судей из трех человек. Уж коллектив-то ошибиться не может.
И потом, вот, в письме написано, что детей бьют… Кто бьет, извините? Чекисты?!
Да ведь знаете ли вы, кто такие — советские чекисты? Это люди с горячими сердцами и чистыми руками, верные рыцари Революции, без страха и упрека стоящие день и ночь на страже Советской Земли. Как можно даже подумать о них такое?
