– Жрать хочу, Олеж, – подал голос татарин, поднимаясь расшатавшимся ступенькам ко второму этапу. – Разоримся на чего попроще? Уха с приличным кусочком щуки у Мерзлого по шестьдесят копеек, а грибная похлебка по семьдесят. Мы с Кучей последний раз кушали. Перловка там, корешки распаренные, перышко пещерного лука – вкусно…
– Разоримся, – желудок тянуло слишком, и у Гусарова не имелось сил возражать. – Я вот думаю, если Бочкаревских здесь не окажется, что делать будем? Может к Скрябцу на поклон, попросим работу?
– Целковый в день платит, иногда полтора – я узнавал, – Асхату такой вариант рассматривать не слишком хотелось. Он кивком поздоровался с малознакомым мужичком, тащившем сверху тяжелую сумку.
– Это если снег разгребать и лес валить. Может у старого жмота есть занятия поинтереснее, – Олег повернулся, осматривая поселок с десятиметровой высоты. Здесь – не в Черном Оплоте: порядок, цивилизация. В то время как по всей округе поселения мельчают и вымирают, самовольцев только добавилось. И хаты строятся, и люди заняты делом, над тремя ровненькими улочками Придела точно парит дух надежды да веры, что будут живы и через год, и через два. А вдруг отсюда и начнет отсчет новый век человечества? Хотя против такого расклада кроме планетарной катастрофы может быть еще одна силища – кафравцы. Их звездолет, промелькнувший темно-синей громадой недалеко от Оплота, видел Гусаров в начале сентября. Зимаки, мерхуши, еще какая-то странная напасть, появившаяся в южных районах кряжа – все это не дело ли кафров? Ведь не существовало такого зверья на Земле, и не с астероидом же оно свалилось на наши человеческие головы?
– Какое другое? – оборвал его мысли Сейфулин, пропуская троих спускавшихся самовольцев. – В охрану думаешь? Так в нее захожих не берут. И далеко не всех из местных, а только по блату из приближенных верховодам.
– Не об этом я, – Гусаров хмыкнул: Сейф объяснял ему прописные истины словно пацану. Разговорился уж слишком. Понятно, нервничает. – И охрана не для меня. Как и не для тебя. Мы люди вольные на месте не усидим. У Скряба все больше интересов за пределами Пещер. Сечешь? Ему для производства то руду надо, то разного сорта минералы. Что-то есть у шахтинских, что-то возле Оплота и Выселок. А мы – ходоки, могли бы помочь в налаживании связей. И есть еще одна идейка…
– Ну-кась, озвучь.
– Так она, пока в зачаточном состоянии. Эмбрион, бля, – ему на вид пока нельзя, – попытался отшутиться Олег.
– Не, ты скажи. Давай, хоть передо мной не темни, – татарин, поднимавшийся первым, притормозил. И было по его виду понятно, что не отцепится, не пропустит вперед, пока Гусаров не разговорится. Стал как скала на фоне другой скалы, сходящей к Приделу заснеженными уступами, рассеченной трещинами.
– Короче так, брат, идея навороченная, но как все умное, ее не так просто довести до ума, – Олег оперся на перила. До входа оставалось еще шагов двадцать, и если кто стоял возле люка, то вряд ли услышал бы. – В автопарке их есть байк Снегиря. Мы ж вместе сюда с ним дули от самого Красноярска. Жена моя, дочка и Снегиря братан на микроавтобусе со знакомыми, а мы Санькой и Харлеем на мотоциклах. Ладно. Не в этом суть. Хочу его байк. KTM Adventure меж прочим, но тебе, татарину, это ни о чем не говорит.
– Говорит, Олеж… Рехнулся ты, – Сейф хохотнул и обернулся на мужиков, высыпавших на площадку пред входом, затем простер руку к святилищу Орзаза и возгласил: – О, Истра белоснежная, воздай каждому, по желаниям его! Гусарику крутой байк! Мне хотя бы миску наваристой похлебки! Ну, заказывай, чего тебе еще надо?! Виллу с видом на теплое море? Яхту с ласковыми девками?
– Дурилка. Идем, там расскажу, кто из нас рехнулся, – Гусаров подтолкнул друга вверх.
Что пошли к южному входу – правильно сделали. Подниматься сюда значительно выше – все равно что пожарной аварийной лестницей на девятиэтажку, но взамен в этой части пещер всегда меньше суеты. На северную коротенькую лестницу как глянешь, так там без конца движение: волокут дрова, носилки с рудой, мешки с опилками, по мелочи добычу из тайги, просто тусуются от безделья.
Сейфулин вошел, закрыл за собой окованную толстым железом дверь, и оба они остановились в полумраке. Следовало подождать пару минут, пока глаза обвыкнутся после дневного света. Ход начинался с бетонной арки. Ютившаяся в верхней точке лампа, убранная по-совдеповски стальной решеткой, конечно, не светила – слабенький апельсинового оттенка свет давали факела, торчавшие из проволочных держаков дальше. Бетон у входа и дальше клали не самовольцы – куда им даже при всем техническом могуществе по нынешним временам – а военные задолго до Девятого августа. По серьезным слухам здесь в средине прошлого века располагались то ли бомбоубежище со складами на случай ядерного кризиса, то ли какой-то важный объект РВСН, ликвидированный уже по Ельцинскому безумию, мол, скорее мечи на орала, Америка – мать родная, полюби нас. И Америка любила во все возможные отверстия. Сооружение это хоть и давным-давно заброшенное, оставалось настолько прочным, что без сомнений выдержало бы прямой ядерный удар. Когда первые месяцы после падения Головы Горгоны – того самого астероида, перевернувшего мир Девятого августа – весь кряж ходил ходуном от не прекращавшихся землетрясений, Пещеры не особо пострадали. Случилось несколько обвалов в шестнадцатом проходе, втором низовом и дальних залах, но все это мелочи, ведь никого не придавило, если не считать сторожа и части склада (шестнадцать тон гречневой и ячневой крупы до сих пор покоились под неподъемными глыбами). Народ сначала боялся и предпочитал обитать подальше от скалы, в палатках, наспех срубленных избах, но потом свыкся, утвердился, что Пещеры – вполне надежное укрытие.
– Мысль такая, – негромко продолжил затухший разговор Гусаров. – Известно от знающих людей, будто Скрябов собирается наладить производство бензина из опилок или торфа. Есть у него в приближенных несколько толковых химиков. Видишь же, на спирте их генератор неважно дырчит – двигатель все время глохнет, а переделать его без токарных работ никак. Вот они и задумали перейти на бензин, что вполне грамотно с их стороны. Будет бензин, и автопарк, стоящий без толку, задействуют.
– Какой автопарк, Олеж? – Сейф минуя центральный коридор, повернул в девятый проход. С вентиляцией здесь хуже, ощутимо воняло дымом. Впереди шагах в пятидесяти мерцали факела, бросая красные блики на закопченный известняк. – Разве не в курсах: все машины переплавили на металл. После удачной январской ходки мы с Сэмом сидели в "Китае", обмывали прибыль. Так мне по пьяне местные кресло с "Нивы" пытались насунуть. Ну так, ради хохмы. А я чуть не взял – чего там сорок патронов, когда в желудке пол-литра самогона, и мир кажется теплым и добрым. Думал, поставлю прямо в питейном зале как неизменно мое место и нацарапаю на нем: "Достопочтимый трон Сейфа. Не садись – жопа треснет!".
