Вслед за ней блеснула ослепительная, казавшаяся по контрасту совсем фиолетовой, молния начавшейся грозы; словно разрыв ракеты, прокатился удар грома. Лошадь закусила удила и понесла.
Спуск, ведущий к подножию Мейберийского холма, не слишком крут, и мы помчались вниз. Вспышки молний следовали одна за другой с короткими промежутками, почти непрерывно.
Частые раскаты грома сопровождались каким-то странным треском, скорее напоминавшим работу громадной электрической машины, чем грозу. Вспыхивающий свет ослеплял и мешал различать дорогу, а мелкий град больно хлестал по лицу.
Сначала я смотрел только вперед на дорогу, но потом мое внимание привлекло нечто, спускавшееся по находившемуся прямо против меня склону Мейберийского холма. Сперва я принял этот предмет за мокрую крышу дома, но при блеске двух молний, сверкнувших почти одновременно, разглядел, что он быстро перемещается. То было мгновенное, ускользающее видение: одна секунда непроглядного мрака, затем нестерпимый блеск, превративший ночь в день; красное здание Сиротского приюта на гребне холма, зеленые вершины сосен и этот загадочный предмет обрисовывались четко и резко.
И я увидел его! Как описать его? Чудовищный треножник, выше большинства домов, двигающийся посреди молодых сосен и ломавший их на своем пути; ходячая машина из блестящего металла, шагавшая теперь по вереску; стальные коленчатые тросы, извивающиеся по сторонам, — и лязг, смешивающийся с раскатами грома. Вспыхнула молния, и четко обрисовались две ноги, поднятые в воздухе; они исчезли и появились опять при новой вспышке уже метров на сто ближе ко мне. Можете вы себе представить трехногий стул, сильно покачивающийся и переступающий по земле? Именно такое впечатление рождалось при мгновенных вспышках молний. Но вместо стула вообразите громадный механизм на трехногой станине!
Затем внезапно деревья соснового леса передо мной раздвинулись, как раздвигаются камыши, сквозь которые пробирается человек; они ломались и падали, и впереди появился второй громадный треножник, направлявшийся, казалось, прямо ко мне. А я мчался во весь опор к нему навстречу. При виде второго чудовища нервы мои не выдержали. Не останавливаясь, чтобы поглядеть еще раз, я потянул вожжи круто вправо. Миг спустя шарабан перекинулся через лошадь, оглобли с треском сломались; я отлетел в. сторону и тяжело шлепнулся в неглубокую лужу.
Почти тотчас же я выбрался из нее, хотя ноги мои оставались в воде, и присел, скорчившись, за кустом дрока. Лошадь лежала неподвижно (бедное животное сломало себе шею). При блеске молний я увидел черный кузов опрокинутого шарабана и силуэт медленно вращавшегося колеса. Еще секунда — и гигантский механизм прошел мимо меня и стал подниматься к Пирфорду.
Вблизи это сооружение показалось мне еще более удивительным, потому что это была не просто бесчувственная машина. Это была машина с металлическим звенящим ходом, с длинными гибкими щупальцами (одним из них она ухватила молодую сосну); щупальца качались и свешивались вниз. Треножник, видимо, выбирал дорогу, и прикрывавшая его сверху медная крышка поворачивалась в разные стороны, словно голова. За остовом машины висело гигантское сплетение из какого-то белого металла, похожее на огромное лукошко; клубы зеленого дыма вырывались из сочленений чудовища, когда оно шло мимо меня. Через минуту оно было уже далеко.
Вот что я видел при неверном блеске молний, ослеплявшем мои глаза.
Проходя мимо, чудовище издало ликующий вой, заглушавший раскаты грома: «Элу… элу…» — и через минуту присоединилось к другому треножнику, остановившемуся возле какого-то предмета, лежавшего в поле на расстоянии одного километра от меня. Я не сомневаюсь, что то был третий из десяти цилиндров, посланных к нам с Марса.
Несколько минут я лежал под дождем, во мраке; при вспышках молний я видел, как эти чудовищные металлические существа двигаются вдали, шагая через заборы. Пошел мелкий град; трехногие фигуры то расплывались во мгле, то вновь отчетливо вырисовывались, когда становилось яснее. В промежутках между молниями их поглощала ночь.
Я весь промок, — сверху град, внизу лужа. Прошло немало времени, прежде чем я настолько опомнился, что мог выбраться на сухое место и подумать о грозившей мне опасности.
Невдалеке, на картофельном поле, стояла маленькая деревянная сторожка. Я побежал к ней, припадая к земле и пользуясь всяким прикрытием. Но тщетно я стучался в дверь. Ответа не последовало (вероятно, там никого не было). Тогда я перестал ломиться и, юркнув в канаву, дополз, не замеченный чудовищными машинами, до соснового леса у Мейбери. Под прикрытием деревьев, мокрый и продрогший, я встал на ноги и начал пробираться к своему дому. Я напрасно старался отыскать тропинку. В лесу стало очень темно, — теперь молнии сверкали реже, а град низвергался потоком сквозь густую листву.
Если бы я ясно понял истинное значение всего виденного мною, то немедленно пустился бы в обратный путь, через Байфлит и Стрит-Кобхем, к жене в Лезерхед. Но в ту ночь необычайность происходящего и физическое изнурение лишили меня способности соображать; я измучился, промок до костей, был ослеплен и оглушен грозой.
Я думал лишь о том, как бы поскорей добраться до моего дома. Я плутал между деревьями, упал в яму, расшиб себе оба колена о какую-то доску и наконец вынырнул в переулок, спускающийся вниз, вдоль бокового флигеля коллегии. Я говорю: «вынырнул», потому что по песчаному склону холма несся бурный поток. Тут в темноте на меня налетел какой-то мужчина и ударил меня так, что я зашатался.
Он вскрикнул, в ужасе отпрянул в сторону и скрылся, прежде чем я успел прийти в себя и заговорить с ним. Порывы бури были так сильны, что я с большим трудом взбирался на холм. Я брел, кое-как держась у изгородей.
Невдалеке от гребня холма я споткнулся о что-то мягкое и при свете молнии увидел у своих ног кучу темной одежды и пару сапог. Я не успел рассмотреть лежащего: вспышка погасла. Я нагнулся и выждал следующей вспышки. Это был рослый мужчина в дешевом, но еще не поношенном костюме. Голова подвернулась под туловище, и он лежал, прижавшись к забору, как будто налетел на него с разбегу.
Преодолевая отвращение, вполне естественное у человека, никогда не прикасавшегося к мертвецу, я наклонился и перевернул лежавшего, чтобы послушать, бьется ли еще сердце. Но он был мертв. Очевидно, он сломал себе шею. Молния блеснула в третий раз, и я увидел лицо покойника. Я отшатнулся. Это был трактирщик, хозяин «Пятнистой Собаки», у которого я нанял лошадь.
Я осторожно переступил труп и стал пробираться дальше. Мимо полицейского участка и здания коллегии я прошел к своему дому. Пожар на склоне холма уже погас, хотя со стороны лугов все еще виднелось багровое зарево, и клубы красноватого дыма поднимались навстречу хлеставшему граду. Большинство домов, насколько я мог рассмотреть при свете молний, уцелело. Возле коллегии на улице валялась какая-то темная груда.
