Мэтт увещевал никогда, ни при каком случае ничего не говорить. Он полагал, что между братьями что-то происходит. Он считал, что корни проблемы в прошлом.
«Что-то жутковатое есть в близнецах, — писал Мэтт. — Кто знает, какая магия творится в материнской утробе? Когда близнецы появляются на свет, они растут и учатся, как обычные люди; но какое-то общение (или единение) неминуемо существует и до рождения. Разрыв между братьями — ужасная штука. Разрыв между близнецами предвещает трагедию».
Дальше Мэтт писал, как Джесси совсем сбрендил на дорожных играх, только они теперь ближе к дому. На протяжении всего лета Джесси отъезжал на пятьдесят-сорок миль и несся домой как ошпаренный. Мэтт считал, что открытка, которую я получил от Джесси в феврале, — часть этой игры, и это был последний раз, когда Джесси далеко уезжал от дома. Мэтт предположил, что Джесси использовал кальку, чтобы имитировать почерк Пса Дороги. А еще он полагал, что Пес Дороги — скорее всего, брат Джесси.
«Вполне очевидно, — писал Мэтт, — что брат Джесси жив, а мертв только в переносном смысле, для Джесси. Двойники на свете встречаются, но ты-то описывал совершенно идентичных близнецов».
Мэтт рассказал: Джесси гонял настолько безумно, что даже Майк отказался с ним ездить. Это само по себе было скверно, но, похоже, больше всего Джесси занимает кладбище. Это теперь не просто бизнес. Джесси менялся и менялся, пока не обзавелся трактором и газонокосилкой. Три раза за лето он выкашивал кладбище и подправлял холмики и надписи на табличках. Он полировал памятник Мисс Молли, смахивал с него пыль.
«Это уже не шутка, — писал Мэтт, — и не сентиментальная прихоть. Джесси бросил пить и в городке больше не буянит. Он или гоняет, или ухаживает за кладбищем. Я видел людей, которые кювет себе ищут, но не на такой же странный манер».
Видели, как Джесси, стоя на коленях, молился у могилы Мисс Молли.
«Может, он молился за себя или за Чипса, — писал Мэтт. — Чипс похоронен рядом с Мисс Молли. Никакими словами кладбище не описать, надо видеть собственными глазами. Кто бы подумал, что стольким людям так дороги их машины?»
Далее Мэтт пообещал «справиться в разных местах». «Есть способы разыскать брата Джесси, а по этой части я дока». Он считал это единственным, что еще можно сделать для Джесси.
«Потому что, сдается, я влюбился в романтичную барышню. Нэнси хочет июньскую свадьбу. Мне предстоит еще одна одинокая зима, но ждать будет нетрудно. Нэнси довольно старомодна, и, кажется, я тоже. Я никогда не пожалею о годах гонок по трассам, но рад, что теперь они в прошлом».
А дома зима лютовала. На Рождество пришло длинное письмо от Джесси, кое-что в нем даже казалось вполне здравым.
«Этим летом я похоронил восемнадцать машин. Дела пошли на спад, потому что я утратил хватку. Надо побольше гонять по округе, иначе нужных людей не встретишь. Наверное, прибегну к рекламе.
И кошки сбежали. Я перестал регулярно засыпать им еду, теперь они мышкуют в амбаре на ферме Джимми-Зайди-Попозже. Майк говорит, мне нужно завести собаку, но ни к одной у меня сердце не лежит».
Далее следовали идеи относительно кладбища. Джесси вынашивал грандиозные планы. Он считал, что хорошие кованые ворота произведут нужный эффект и привлекут клиентов. Он подумывал найти тягач, который притаскивал бы «покойные» машины. «С другой стороны, — писал он, — если мужику наплевать, и он не найдет, кто бы отбуксировал тачку, я, пожалуй, не захочу хоронить его железо». Он довольно долго распространялся о принципах, но тут и юрист ногу бы сломал. Он писал что-то про уважение к Мисс Молли, Бетти Лу и Джудит. «Сью-Эллен просто молодчина, — писал он про «линк». — Она прошла двести тысяч миль, за которые я ручаюсь, плюс еще сколько-то до меня».
То есть Джесси наматывал около семидесяти тысяч в год, а это не так плохо. Водители грузовиков делают под сотню. Конечно, они на жизнь зарабатывают.
Потом письмо стало таким сумасбродным, что ему трудно было верить.
«Я разобрался, в чем дело с Псом Дороги. Есть два маленьких мальчика. Мама читала им сказку, и теперь они играют в догонялки. Тот, кого не удается осадить, становится Пряничным человечком. Все сошлось, когда на границе с Колорадо я наткнулся на детишек. Я заехал туда навестить леди, которую знал когда-то, но она переехала, и я решил: какого черта, и поболтался немного по округе, — вот это и навело меня на Пса. Дети были на пикнике воскресной школы, а я дремал на заднем сиденье. Потом подошла жена пастора и увидела, что я не пьян, но пастор тоже там был, и они меня пригласили. Я подъехал к пикнику, и все меня приняли как своего. Так вот, детишки играли, я услышал про пряники и догадался, что Пес из Колорадо».
Последняя страница письма пугала не меньше. Взяв детские мелки, Джесси нарисовал передки «линка» и Мисс Молли. Из-за «портрета» Мисс Молли выглядывал хвост, вероятно, Картошки, а в центре картинки красовалось надгробие с надписью: «ПОКОЙСЯ С МИРОМ ПЕС ДОРОГИ».
Но никаких детишек не было. Джесси не ездил в Колорадо. Джесси ухаживал за своим кладбищем и держался поближе к дому. Джесси играл в притворяшки, или Мэтт Саймонс солгал, а у Мэтта не было причин лгать. Что-то очень, очень нехорошее творилось с Джесси.
Помочь было нечем. Я тянул лямку и писал по письму раз в месяц или полтора, делая вид, будто все в порядке. Я писал про то, что мы будем делать, когда я вернусь, и про «крайслер». Может, смысла тут особого не было, но Джесси многое для меня значил.
В конце апреля пришла открытка, на сей раз из Хавра.
Пес у меня на хвосте. Я это чувствую.
Самая обычная почтовая открытка. Без картинки.
В мае написал Мэтт. В основном о собственных планах. Он с головой ушел в расширение дома, пристраивал еще пару комнат. «Мы с Нэнси не хотим заводить детей прямо сейчас, — писал он, — но когда-нибудь попробуем». Письмо у него получилось бодрое, с дыханием весны.
«Я едва не забыл о главном, — говорилось в нем. — Джесси родом из-под Боулдера в Колорадо. Его родители давно умерли, — по иронии судьбы погибли в аварии. Мать была школьной учительницей, отец — библиотекарем. Эти люди, жившие такой тихой жизнью, каким-то образом произвели на свет буянов, вроде Джесси и его брата. Таковы сухие факты.
Эмоциональная сторона настолько сложна, что ее не изложишь на бумаге. По сути, я сам не доверяю тому, что знаю. Когда приедешь следующей весной, обговорим».
Письмо настроило меня на грустный лад и вывело из себя. На грустный лад, потому что женился не я, а из себя я вышел, оттого что Мэтт сомневался, будто я сумею держать рот на замке. Потом я передумал. Мэтт себе не доверял. Я поступил, как джентльмен, и послал ему и Нэнси симпатичный соусник на свадьбу.
