Элен умолкла и жестко посмотрела на него. Майкл одарил ее точно таким же взглядом.
– Я не участвовал в стратегическом планировании. Не мое это дело – разгадывать замыслы командования. Я здесь для того, чтобы выполнять приказы.
– Очень удобная позиция, капитан, – заключила врач и, не дождавшись отклика, сообразила, что продолжение разговора зависит от нее.
– Насколько мне известно, – сказала она, – у нас около семидесяти тяжелых ракет с атомными боеголовками. Нам часто внушали, что чем раньше они упадут на Землю, тем эффективнее ослабят неприятельский потенциал, тем больше ответных ударов предотвратят. В сущности, наша задача – сделать все от нас зависящее, чтобы враг пал как можно быстрее. Но все наши тяжелые ракеты по-прежнему в шахтах.
– Их предназначение, – снова подчеркнул Трун, – вне нашей компетенции. Не нам решать, когда их выпустить. Может быть, межконтинентальные ракеты уже сделали все, что нужно, а значит, расходовать наши – бессмысленно. Весьма вероятно, нас держат в резерве, – на случай, если от нашей способности продолжать обстрел будет зависеть исход войны.
Элен недоверчиво покачала головой:
– Если стратегические цели разрушены, что остается для решающего обстрела? А против армий, развернутых на полях, это оружие не годится. Нашим людям не дает покоя вопрос: почему ракеты не выпущены по самой подходящей цели в самое подходящее время?
Трун пожал плечами:
– Пустой разговор, Элен. Если бы мы и могли выпустить их без приказа, то куда, спрашивается, наводить? Мы совершенно не представляем, какие цели уничтожены, а какие нет. Вдруг вместе с неприятельским городом мы уничтожим и наши оккупационные войска? Когда мы понадобимся, нам прикажут.
Врач размышляла добрые полминуты, затем сказала со всей прямотой:
– Майкл, я думаю, ты все прекрасно понимаешь. Если в ближайшем будущем наши ракеты не востребуются или из штаба не придет другой вразумительный приказ, начнется мятеж.
Капитан неподвижно смотрел в окно.
– Неужели все так серьезно?
– Да. Пожалуй, серьезнее некуда. Станция на грани бунта.
– Гм-м… И к чему, по их мнению, это приведет?
– Об этом они почти не думают. Люди донельзя измучены страхом и неизвестностью, они в отчаянии и должны хоть что-то сделать, чтобы не свихнуться.
– Поэтому они решили стащить меня с седла и запустить атомные ракеты? Просто ради развлечения?
Тоскливо глядя на него, Элен покачала головой:
– Не совсем так, Майкл. Дело в том… О Господи, как это трудно… Дело в том, что прошел слух, будто ракеты уже должны были улететь.
Элен увидела, что ее слова угодили в цель. Через некоторое время он сказал с ледяным спокойствием:
– Ясно. Стало быть, у меня слепой глаз, как у Нельсона.
– Кое-кто так и говорит. Остальные начинают задумываться.
– Что ж, логично. И все-таки даже командиру станции необходимы причины для своеволия, тем паче если оно пахнет государственной изменой.
– Конечно, Майкл.
– И каковы же они, можно полюбопытствовать?
Элен глубоко вздохнула:
– Вот каковы. Пока мы не запускаем эти ракеты, нам ничто не угрожает. Но стоит их отправить, как нам отомстят – или станция русских, если она еще существует, или один из их спутников. Девять средних ракет – недостаточно серьезный повод для драки с нами. Но если мы начнем лупить тяжелыми – нам конец, тут сомневаться не приходится. Всем хорошо известно, как трепетно ты любишь станцию, ты и сам это только что подтвердил. Чем не причина для своеволия, а? Американская станция, скорее всего, погибла, возможно, русская тоже, если и нас расколошматят, «на пороге Вселенной», как ты изволил выразиться, не останется никого. Но если мы уцелеем в войне, то будем единственными хозяевами Луны, будем «на пороге»… Так?
– Так. Твои доводы убийственны. Но мечта, как тебе должно быть известно, далеко не всегда перерастает в психопатическую одержимость.
– Мы – замкнутый социум на пике нервного напряжения, – жестко проговорила Элен.
Подумав несколько секунд, он спросил:
– Можешь дать прогноз? Что будет, дворцовый переворот или массовый бунт?
– Дворцовый переворот, – ответила она без промедления. – Твои же офицеры тебя арестуют, как только наберутся храбрости. То есть завтра или послезавтра. Им это будет не очень приятно. Тем более что командир – фигура популярная. – Она пожала плечами.
– Надо подумать. – Трун пересел в кресло и оперся локтями на стол. В комнате воцарилась тишина, насколько это позволяла конструкция станции, – он думал с закрытыми глазами. Через несколько минут Майкл размежил веки.
– Допустим, меня арестуют. Тогда следующим их шагом будут поиски радиограмм с Земли, чтобы уличить меня в измене и тем самым оправдать свои действия. И узнать, были ли приказы на запуск ракет и можно ли еще их выполнить. То-то они расстроятся, когда ничего не найдут, кроме трех приказов насчет девяти средних ракет. Шуточное ли дело – арестовать командира по обвинению в предательстве… За такое по головке не погладят. Останется только одна надежда, и кто-нибудь посмелее запросит у штаба копии всех приказов на старт ракет, под предлогом моего помешательства, или чего-нибудь в этом роде. Когда и это ничего не даст, начнется настоящая паника, а там и до раскола недалеко. Кое-кто всерьез задумается о последствиях. Другие решат: погибать, так с музыкой, – и предложат выпустить ракеты куда попало. Третьи пойдут на попятную и будут доказывать, что штаб четко и недвусмысленно приказал бы отправить ракеты, если бы хотел этого; спрашивается, зачем бунтовать, рискуя навлечь на себя вражеское возмездие? Допустим, осторожность и здравый смысл победят, но и в этом случае мой авторитет и репутация будут безнадежно подорваны, и мы останемся в тупике. В общем, мне кажется, все мы только выиграет, если я придушу самолюбие и нанесу упреждающий удар. – Он помолчал, разглядывая Элен. – Ты знаешь, просить о таких вещах – не в моем характере, но, думаю, вреда не будет, если по станции пройдет слух о возможных последствиях моего ареста. Ты согласна?
Она кивнула. Майкл вышел из-за стола.
– Сейчас я сюда приглашу Ривза, да и Кэлмора, пожалуй. Надеюсь, я сумею им объяснить, не потеряв лица, каковы наши шансы в этой войне. Поскольку утечка информации нам теперь практически не грозит, я рассекречу распоряжения штаба. Я хочу, чтобы старшие офицеры хорошо представляли себе положение и были готовы к любым неожиданностям. Все это изрядно охладит их пыл и не позволит им наломать дров. Ты меня понимаешь?
– А вдруг они скажут, что ты просто уничтожил самые важные приказы?
