На севере и северо-востоке прорваться также не удалось. Стоило Гуну подобраться ближе к невидимой границе, как тут же прямо по курсу расцветали пышные клубы раскаленных газов, будто лепестки фантастических цветов распускались вдруг из невидимых дотоле гигантских бутонов. Планетяне не жалели зарядов. И Гун знал: чем дольше он будет медлить, тем большее число пусковых установок они смогут сконцентрировать в местах возможных прорывов. Нельзя было рассчитывать на отсрочку.
И он решился. Перегрузки вдавили его в кресло. Веки сами собой наползли на глаза. Руки стали неподъемными. Но голова работала, как прежде. Да и мозг капсулы ловил мысленные команды на лету. Вираж был лих и крут. На бешеной скорости пройдя вдоль северной границы ловушки, капсула почти вертикально взмыла вверх, но тут же изменила направление и под прямым углом пошла на прорыв.
Гун не почувствовал удара. Когда его будто мячик выкинуло из кресла и швырнуло на экраны, он был уже без сознания.
Филипп подал рапорт полгода назад. Шесть долгих месяцев он ждал ответа. И вот наконец о нем вспомнили, просьбу его удовлетворили. Со следующей недели прощай навсегда армия, прощайте майорские погоны! Хватит, поигрался немного, а теперь пора и остепениться. Да и вообще, не его это была дорожка — в училище пошел за компанию с приятелем. Окончил через пень-колоду. Перед каждым вылетом его трясло. Хотя и не показывал виду. Но сколько же можно! Одно удерживало — хорошо платили. Но не станешь же всю жизнь дрожать и просыпаться по ночам из-за этих поганых бумажек! Филипп по-новому вдыхал воздух жизни. Все его теперь радовало, все интересовало, все пьянило.
Сегодня последний вылет. А там — да пропади они пропадом, эти самые военно-воздушные силы! Парень он хоть куда: крепкий, рослый, красивый. Бабы так и льнут, друзья надежные, есть уже договоренность — будет подрабатывать консультантом на одной небольшой фирмочке. Башли, правда, поменьше, ну да ничего, тоже нормальные, на жизнь хватит.
А в эти дурацкие игры Филипп не верил. Да и кто в них верит! Сказки для малых детишек: пришельцы, новые разработки потенциального противника, то да се! Крутят, вертят, нет чтобы прямо сказать: ребята, идут очередные маневры, надо попотеть немного, повкалывать, а после передохнете. Дубье, солдафоны! Но ему-то наплевать, он сегодня в последний раз сядет в свой «Призрак» — на пару часиков, и все. А потом еще неделька на оформление документов. Хорошего понемножку!
Когда давали "боевое задание", лицо Филиппа было непроницаемо. Но в душе он хохотал над каждым словом полковника, таких обалдуев — поискать! Чего лепит! Нет, вы только послушайте его! И глазом не моргнет!
Дежурство в воздухе было постоянным: одни садились, другие поднимались. Дело привычное. А для перехватчиков и вовсе заурядное. Ну а последние два дня — дежурство с боевыми стрельбами, по мере надобности и при обнаружении «объекта».
После инструктажа полковник сказал ему, отозвав в сторону и взяв под локоток:
— Может, сменить тебя, Фил, как ты? — Голос полковника подрагивал. — Чего тебе париться напоследок!
Филипп усмехнулся в открытую. Ему была непонятна такая забота.
— Ну что вы, шеф, — проговорил он, закидывая голову назад и выставляя крупный агрессивный подбородок, — неужели вы хотите лишить меня последнего удовольствия?
Полковник пожал плечами.
В этот день «Призрак» как никогда был послушен Филиппу. И ему вдруг стало как-то жалко свою «ласточку», которая, несмотря на все страхи, бессонные ночи и капризы своего пилота, ни разу не подводила его. Филипп чуть было не прослезился. Он и вообще был сентиментальным человеком — любил романтические фильмы и постановки, умилялся детским каракулям. Но это не означало, что он не умел держать себя в руках. Хороша «ласточка», ну да и Бог с ней. Может, достанется отличному парню, которому все эти дела по душе. А с него хватит!
На исходе второго часа бортовые локаторы засекли «объект». Филипп, как и было положено по инструкции, пошел навстречу с небольшим углом отклонения. И с ходу выпустил все восемь ракет по цели — парами. Тут же свечей взмыл вверх, чтобы обезопасить самолет от действия ударной волны да и от случайного столкновения.
Он начал свой вираж заблаговременно, не доводя до последних секунд, ему ни к чему было испытывать судьбу в этот последний день. Но произошло невероятное — «объект», нарушая все законы движения и аэродинамики, резко изменил направление и, проделав невероятный маневр, оказался рядом.
В последнее мгновение Филипп увидел будто остановившуюся, зависшую в прозрачном воздухе черную полусферу и зашедшие с тыла, нагоняющие ее ракеты. Он даже успел сосчитать их — по выработанной, въевшейся в мозг и кровь привычке: ракет было ровно восемь. Он не услышал жуткого грохота, порожденного столкновением его «Призрака» с черной полусферой, и тем более слившихся разрывов всех выпущенных им же ракет, для него все растворилось в белом ярком свете, растворились и тут же пропало.
Гун вывалился из люка, придерживаясь одной рукой за трап. Он понимал, что в любую минуту может произойти непоправимое, и потому спешил. В темноте он сумел нащупать парализатор и что-то острое, колющее. Быстро запихнул и то и другое в карман. Левая нога была сломана в двух местах. Это Гун определил сразу, как только пришел в себя. Правый глаз вытек. И его уже не восстановишь регенератором. Этот прибор болтался, прихваченный ремешком, на шее. Положение было ужасное.
Вывалившись, Гун сразу нащупал правой рукой верхушку дерева и отпустил трап. Опять его занесло в то же самое проклятое, заколдованное место, все на тот же склон!
Дерево под тяжестью тела согнулось. И Гун, не удержавшись, полетел вниз. Он упал в какие-то колючие кусты и чуть не выколол уцелевший глаз. Сильно отшиб локоть, сломал пару гребневидных отростков. Но он не стал задерживаться, не стал восстанавливать переломанную кость ноги. Стиснув зубы, кривясь от боли и еле перебирая уцелевшими тремя конечностями, он пополз к огромному и замшелому валуну. И только когда полностью скрылся за ним, немного успокоился.
Его опасения не оказались напрасными. Капсула выдержала чудовищное воздушное столкновение, совершенно кошмарный взрыв настигших ее ракет. Она донесла его кое-как до земли. Но все внутри нее разладилось, мозга больше не существовало. И потому не существовало никаких сроков, никаких десяти или даже оставшихся восьми дней…
Взрыв был настолько мощным, что валун вздрогнул, накренился и чуть было не придавил обессиленного Гуна. Но все обошлось. Лишь на какое-то время Гун лишился слуха. Ничто на свете не могло отвлечь его от самого важного дела. Даже если бы весь мир взорвался, Гун не повернул бы головы. Он, согнувшись в три погибели, водил раструбом регенератора по сломанной ноге. Кость медленно, с искривлениями, но все же срасталась. Шансов на спасение оставалось немного. Гун хотел воспользоваться и этим немногим.
