Райн постиг азы управления космическим кораблем самоучкой, и в критический момент это увлечение пригодилось. И теперь, считывая показания компьютера, он погрузился в воспоминания о тех днях, когда даже в кошмарном сне не мог увидеть себя в капитанском кресле, за пультом звездолета.
Профессиональным делом Райна был бизнес. Перед его мысленным взором возник сорокалетний крепыш с крупным лицом и упрямым взглядом пристальных глаз — явно опасный для конкурентов представительный человек, знающий себе цену. Под стать солидному образу хозяина и его рабочий кабинет — просторное помещение с основательной деловой мебелью.
Всю свою жизнь Райн оставался бойцом. Это качество помогло ему и в космосе: не сдаться обстоятельствам, оказавшимся выше человеческих сил, помог именно бойцовский дух. Но здесь его конкурентом была беспредельность космоса, а ставкой — жизни двенадцати доверившихся ему людей.
Живи он десяток тысяч лет назад, он и там, вероятно, первым кидался бы в бой, подстрекая сородичей боевым кличем и размахивая зажатым в руке бивнем мамонта. В земных же реалиях современного мира он занимался производством игрушек.
Но не как старый крестьянин в маленьком красивом домике, вырезавший марионеток. Ему принадлежала фирма, приносившая миллион фунтов в год. Она выпускала детские видеотелефоны, пластиковые молотки, чудесные миниатюрные ракеты, говорящих кукол в человеческий рост, детские автомобили с автоматическим переключением передач, настоящие автоматические кухни, овец, которые блеяли как живые — и вообще все, что прыгало, ездило, шумело, ломалось и затем, тайком и с проклятьями, выкидывалось родителями в мусорные баки во всех городах западного мира.
Райн нажал кнопку, которая соединила его с кабинетом управляющего фирмы, Оуэном Пауэллом. Тот стоял на четвереньках, наблюдая за двумя шагавшими по ковру трехфутовыми куколками.
Пауэлл обернулся на зуммер видеотелефона и слегка запыхавшимся голосом произнес:
— Привет, Райн!
Райн кивнул, и в этот момент послышался отчетливый нежный голосок:
— Привет, Оуэн! — Это проговорила одна из кукол.
— В прошлый раз ты именно ее имел в виду? — поинтересовался Райн.
Кивнув головой, Пауэлл поднялся с пола и продолжил:
— Здорово получилось, не правда ли? Представляешь, как будут радоваться детишки: еще бы, купленная малышу кукла отвечают на его — и только его! — вопросы. Технология этого совсем простая. Надо, чтобы в магазине ребенок заговорил с ней. Запоминающее устройство куклы запечатлевает его голос в памяти — и вот, пожалуйста! Емкость памяти позволяет отвечать примерно на двадцать пять вопросов.
Райн несколько поубавил радость Оуэна, заметив:
— Чтобы был сбыт, необходимо установить разумную цену.
Фанатик игрушечного дела, Пауэлл великолепно смотрелся бы у окна деревенской хижины со стамеской в руках, вырезая из полена какого-нибудь Пиноккио. Но заработок в фирме Райна — примерно двадцать тысяч в год — сделал участь кустаря-одиночки мало привлекательной. Однако деятельность в бизнесе имела свои негативные стороны. Вот и теперь Пауэлла смутил вопрос о цене за новую разработку.
— А как вы смотрите, если снизить розничную цену до двадцати фунтов? Иначе затраты не окупятся …
Разумное предложение, но следует все обсчитать, — сдержанно произнес Райн. — Времени до Рождества у нас достаточно, чтобы определить приемлемую цену. Тогда, кстати, мы и проверим свои выводы, выпустив в продажу небольшую партию.
Пауэлл с готовностью кивнул.
В общении с Пауэллом Райн предпочитал подчеркнутую сдержанность: Оуэн относился к той породе подчиненных, которые — подчас даже в ущерб делу — готовы свернуть горы ради похвалы начальника. С такими надо держать ухо востро. Особенно если собираешься навязать им малоприятное поручение, что тут же и сделал Райн:
— А сейчас требуется вот что. Во-первых, надо сообщить на фабрику Эймсу о замене булавки для Королевы Кукол с прежней на IV модель. А во-вторых, предупредить Дэвиса о прекращении поставок до тех пор, пока он не погасит долг.
Пауэлл принялся возражать:
Без наших вливаний он не протянет и месяца, и тогда из его долга мы сможем вернуть лишь какие-то гроши! А так он, может быть, еще и встанет на ноги.
Райн недовольно отмахнулся:
Это означает снова потерять не менее десятка тысяч фунтов, притом без малейших гарантий. Нет, так не пойдет. Позвони и передай ему мое решение.
— Хорошо, обязательно распоряжусь, — капитулировал Пауэлл.
Райн удовлетворенно кивнул и выключил связь.
Чуть помедлив возле стола, Райн вынул из ящика флакончик с зелеными таблетками и, плеснув в резной хрустальный стакан немного воды из такого же раритетного графина, запил лекарство. Отойдя к окну, он полюбовался на отблеск хрустальных радуг в полированной глади стола, а затем замер неподвижной глыбой — руки за спиной, короткие крепкие пальцы сцеплены в замок, голова по-бычьи чуть наклонена вперед.
Обращенный внутрь взгляд говорил о напряженной деятельности мозга — решение, которое должен был принять Райн, было не из легких.
Надо признать, ему, наконец, повезло с управляющим.
Пауэлл не шел ни в какое сравнение ни с вечно недовольным Конроем, ни со сменившим его Эверсом. Если Конроя Райн раскусил сразу и постарался тут же избавиться от него, то в отношении Эверса он здорово ошибся.
Чуть надменный и неразговорчивый, Эверс сначала показался ему скромным и деликатным, склонным никого не тревожить понапрасну. Но когда выяснилась его почти патологическая боязнь общения, пришлось расстаться с ним. Подумать только! Управляющий не отвечал на телефонные звонки, постоянно давая отбой; отказывался встречаться не только с клиентами, но даже с руководителем! О каком процветании производства могла идти речь при подобных обстоятельствах!
Райн и сам с удовольствием прервал бы отношения с некоторыми клиентами, да и с кое-кем из работников фирмы. Но на первом месте у него всегда стояла польза, и при выборе между процветанием дела и дискомфортом общения он всегда выбирал первое.
Нынешний управляющий, Оуэн Пауэлл, хотя и отличался некоторой небрежностью, а подчас и забывчивостью, оказался весьма эффективным работником — умным и изобретательным. Он прекрасно разбирался в индустрии игрушек, чувствовал веяния моды и улавливал перспективы сбыта. Но Райна раздражало прилипшее, казалось, навечно к его физиономии выражение собачьей преданности и покорности, постоянное стремление «есть глазами начальство», ежесекундная готовность немедленно выполнить приказ — хоть за поноской сбегать, хоть тапочки принести.
