- Стел-лоч-ка, - пропел Чуев, когда женщины подошли к столу. - Как же я по тебе соскучился.
- Иду, мой хороший, - ласково ответила та, что была постарше. - Иду.
Костя понял, что вторая - это Машенька. Машенька была весьма хороша, только красной шапочки не хватало и лукошка с пирожками для бабушки. Чуев поднялся навстречу к Стелле. Костя посмотрел на него и тоже встал. Дядя Юра поцеловал Стеллу в щечку, а затем и Машеньку.
- Давно тебя не было видно, - сказала Машенька.
- Лечился. Познакомьтесь. Мой товарищ по лечению - Константин.
- Какой красавчик, - улыбнулась Стелла. - Стелла.
- Маша.
- Номера готовы? - спросил Чуев.
- Конечно, готовы, - улыбнулась Стелла.
- Так чего же мы стоим? - удивился дядя Юра и повернулся к Маше: Машенька, очень тяжелый случай, - кивнул он на Костю. - У человека отшибло всю память. Тридцать лет прожил и ничего не помнит. Ты уж постарайся...
Дядя Юра не договорил. Он лишь улыбнулся и, обняв Стеллу за талию, пошел к лестнице, ведущей на второй этаж.
- Счет мне, - крикнул дядя Юра с лестницы и поцеловал Стеллу в шею.
Машенька кивнула головой и посмотрела на Костю.
- Ну что, - улыбнулась Машенька, - пошли восстанавливать память?
Машенька взяла Костю за руку и повела на второй этаж. В зале народ веселился от души. Оркестр весь вечер выдавал заводные мотивчики.
Комнатка, в которую Машенька привела Зубкова, была оклеена дешевыми, но не противными обоями и имела размер три на пять метров. Посреди комнаты стояла кровать. Плафон с одной лампочкой, висящий под потолком, давал слабое освещение. Рядом с входной дверью были двери в туалет и ванную, а напротив небольшое окно, плотно занавешенное шторой. Зубков подошел к окну, чуть отодвинул штору и, взглянув на улицу, отошел от него и сел на кровать. Кровать без скрипа туго прогнулась под ним. Машенька закрыла дверь на щеколду, обошла вокруг кровати, распустив волосы, села Косте на колени, качнув своей молодой, упругой грудью к его носу. Костя посмотрел ей в глаза и, взяв руками за попку, притянул к себе поближе. Внутри у него что-то зашевелилось, появилось приятное головокружение. Машенька расстегнула пуговицу его рубашки. Затем вторую...
- Как зовут твоего приятеля? - спросила Машенька, продолжая неторопливо расстегивать пуговицы на Костиной рубашке.
- Ты же его знаешь, - ответил Костя, чуть сжимая пальцами упругие ягодицы.
- Да нет, - усмехнулась Машенька, - я про половой член.
- А-а... - понял Костя. - Его зовут член. Или, если официально, пенис.
- Пенис?.. - задумалась Машенька и, посмотрев в потолок, перестала расстегивать пуговицы. - Как же ты с ним разговариваешь?..
- Что? - опять не понял Зубков. - А что, с ним нужно разговаривать?
- Ну... некоторые разговаривают. Дают имена...
- Какие, например?
- Ну, там... Железный Феликс, Шалунишка, - не спеша перечисляла Машенька, напрягая память, - Келдыш, Солдат, Малыш, Кегля, Тушканчик, Бориска, Живчик.
- Хм-хм. Ну... Феликс - еще куда ни шло, а вот насчет железного... это он тебе приврал.
- Я и сама знаю, - сказала Машенька. - Две минуты - и на боковую.
- Ну а у тебя как ее зовут? Дразнилка?
- Киска, - улыбнулась Машенька, кокетливо склонив голову набок.
- И о чем же вы с ней беседуете?
- Так... о разном... я ее люблю... глажу...
- Гладишь? - поднял брови Костя. - Вообще-то это называется мастурбацией, а не беседой. Хотя... - вздохнул он, - какой собеседник попадется. В этом обществе мастурбация и дискуссия, судя по всему, обозначают одно и то же.
- Как это? - удивилась Машенька.
- Движение есть, а дети не рождаются.
- Как в буддизме, - сказала Машенька и нежно поцеловала Костю в нижнюю губу. - Главное - процесс.
- Че-го? - от услышанного Костя перестал мять Машенькины ягодицы и чуть не открыл рот.
- Я сейчас тебе все объясню, - прошептала Машенька и мягко повалила Костю на кровать.
В зале уронили что-то тяжелое, и грохот смешался со звоном стеклянных осколков. За стеной послышалось рычание. Зубков успел разобрать голос Чуева.
Со следующей секунды он перестал воспринимать окружающий мир, кроме того, что было в этой маленькой комнатке...
Глава 15
"Слово дворянина и история Моисея".
Премию было решено обмыть в ресторане напротив редакции. По пути к гардеробу Зубков заглянул в кафетерий. Там завязалась нешуточная дискуссия.
"...И все равно я не понимаю, за что императора причислили к лику святых, да еще мучеников. За то, что он отрекся от престола и бросил свою страну на произвол судьбы? Дескать, извините, ребята". - "Так какая ситуация была в стране, помнишь? Если бы не отрекся, может, было бы еще хуже". - "Возможно. Но каждый солдат давал клятву на верность царю и отечеству. И если он уходил с поля боя без приказа и говорил, что так будет лучше, его объявляли дезертиром и расстреливали. У императора ответственность еще больше. Он главнокомандующий, в конце концов! Так что же получается? Что он предал свою армию, свой народ?" - "Не о том вы, господа, говорите. Его объявили мучеником. Но ведь его просто застрелили. После этого последовали десятилетия террора и были уничтожены десятки миллионов людей. Вот кого действительно мучили в лагерях, над кем издевались. Что-то я не помню, чтобы хоть одного из них канонизировали". "Я согласен с тобой. Конечно же, он безвинно пострадал. Но разве он один? Так почему же такая избирательность?.."
- "Потому что нужен новый идол..."
Зубков недослушал спор. Он спустился вниз и стоял возле барьера гардероба в ожидании дяди Юры, когда в дверях появился элегантный старичок в строгом черном костюме, белой рубашке и галстуке-бабочке. Старичок снял шляпу и о чем-то осведомился у секретаря-распорядителя. Тот показал на Костю, и старичок, раскланявшись, пошел в его сторону.
- Ну что, идем? - спросил подошедший дядя Юра.
- Секунду. Очевидно, это ко мне.
Чуев посмотрел на старичка. Тот подошел ближе.
- Простите, вы Константин Зубков? - нараспев спросил старичок.
- Я.
- Член Дворянского собрания Олдищев-Снежин-Вольский, - расправив плечи, отрекомендовался старичок.
Электрик, менявший в фойе лампочки, уронил лестницу, и Костя не расслышал фамилию дворянина.
- Ваша статья - гнусная отрыжка Ивана, не помнящего родства, торжественно провозгласил старичок. - Вы хам и мерзавец, - добавил дворянин и отвесил Косте смачную пощечину. - Как вы посмели своими грязными руками касаться имени этого человека?! Ваше счастье, что сейчас не те времена.
Я бы вас просто убил на дуэли.
- Извините, что вмешиваюсь, - втиснулся плечом между спорщиками Чуев, видя в глазах Кости если не желание ответить оппоненту с правой, так, по крайней мере, надрать ему уши. - Вы, наверное, и в Бога веруете...
