— Васька. Он отнял деньги и пригрозил мне, чтобы никому не ябедничала. Но я же не сама рассказываю. Это ты как-то догадался. Но, если честно, то я сама виновата во всем. Они так же, как и я, пытаются выжить в борьбе за хлеб. Это мне повезло с тобой, а у них нет никого, вот и берут силой у таких, как я. И мне не нужно было хвастаться, что ты мне оставил на вкусные обеды. Не удержалась и расхвасталась, как маленькая. Можно было же понимать, что добром мое хвастовство не кончится.
— Ладно, милый мой ребенок, спи, и пусть тебе приснится сладкий чудный сон. А я покараулю.
— Не нужно. Тебе самому нужно срочно идти спать. Я сама засну крепко и быстро. Честное слово. Только ты, Сережа, никому не рассказывай про Ваську. В следующий раз сама умнее буду.
— Хорошо, спокойной ночи, ребенок.
Сергей проскрипел зубами, но не выдал нахлынувшего гнева, а просто поцеловал ребенка в щеку и пожелал добрых снов, понимая, что она еще долго смотреть в потолок и думать своей детской головкой обо всех взрослых проблемах и о своем будущем. Но сегодня оно рисовалось ей хорошим и счастливым. Сегодня рядом в соседней комнате будет спать ее лучший и любимый друг Сережа.
Через два дня вечером после полетов Сергей сослался на срочные дела в городе, и один покинул аэродром в направление города. Он знал, где вечерами любили собираться дружки Васькиной компании. С ним он и хотел пообщаться. Сразу же назавтра после получения известия о его выходке по отношению к Маринке идти Сергей не хотел по соображениям личной безопасности. Ему самому нужно было успокоиться и привести нервную систему в устойчивое успокоившееся состояние, чтобы сгоряча не натворить глупостей, которыми делу не поможешь, а вреда нанесешь, как себе, так и Маринке. Ей нужен Сережа рядом и постоянно.
Точно так Сергей привык поступать и в семье. Особенно такое замедленное реагирование на проказы сына сердило и возмущало Галину, которая была сторонница скоротечных карательных акций и требовала всегда разобраться немедля. Порою так сама лично и поступала, а потом раскаивалась в скороспешной расправе и просила у мужчин прощения. Сотню раз он объяснял Галине, что в таких случаях промедление только на пользу. И воспитание действенней. Сын в ожидании серьезного разговора и наказания многократно успевает продумать о своем проступке и не только пожалеть о содеянном, но не раз и раскаяться.
Да и у самого времени на построение обвинительной речи есть. Поэтому сегодня, когда понял о своей готовности адекватно и без эмоций общаться с Васькой и его хулиганами, Сергей и пошел в их логово. Однако при виде самодовольных молокососов с сигаретами в зубах, сердце бешено заколотилось, и вспыхнули уши от гнева. У Сергея они почему-то являлись индикатором сердитого настроения. А если кончики ушей пылали огнем, то это означало его сильный и взрывоопасный гнев, чего он даже сам побаивался и старался максимально внутренним приказом давать себе установки на разумное и трезвое реагирование на окружение.
— Дядя, тебе чего? — развязано спросил Васька, отреагировав презрением на появление постороннего субъекта, своим видом не вписывающегося в их компанию.
— Ой, так это ведь хахаль Маринкин! — неожиданно воскликнул один малый шкет.
От его слов Васька слегка побледнел и уже уверенности немного поубавилось. Такие метаморфозы Сергей сразу узрел, и его сильный гнев сменился легким весельем. Однако на лице решил оставить гневное сердитое выражение, и парами крутых фраз добить испуганного противника. Сергей достал пистолет, передернул для пущего страху затвором, хотя патроны еще перед выходом оставил дома, и громко рявкнул на весь подвал, где сидела Васькина хулиганская компания:
— Еще раз, тварь козлиная, посмеешь обидеть или даже подумать об этом, без суда и следствия пристрелю. Я желаю, чтобы ты забыл о ее существовании, а при встречах переходил на другую сторону. Ты меня понял? Я не собираюсь на тебя тратить много слов и жестов. Но в следующий раз действий с моей стороны будет минимум. И ты догадываешься о них, — Сергей вплотную подошел к перепуганному до смерти пацану и приставил оружие к его лбу, но тут же понял, что перестарался, поскольку у мальчишки сразу намокли штаны. Это он заметил по образовавшемуся темному пятну.
— Да я, да я, да хоть сейчас могу вернуть, у меня есть, — залепетал, заикаясь, Васька.
— Не надо. Купишь штаны себе сухие. Но второго раза, как ты понял, уже не будет. Хочу, чтобы ты и твоя банда запомнили, что она находится под моей защитой, а я сверху все вижу и знаю.
— И что это здесь происходит? — послышался громкий сердитый голос мужчины из темноты. Через несколько мгновений на свет явился лейтенант милиции. — Хулиганим?
— А, это ты, Валентин! — облегченно вздохнул Сергей, незаметно пряча пистолет за пояс.
— Во! — удивился лейтенант. — Ты чего здесь делаешь? Вроде место непрезентабельное для вертолетчиков. Или возжелал разнообразить досуг общением с цветом общества?
— Скрасил. Вот, разобраться с твоим Васькой пришел. Маринку мою обидел, деньги отнял. А еще угрожал расправой за ябедничество. Кстати, а она и не ябедничала. Даже наоборот, не желала признаваться. Но я по ее глазам сразу догадался. Психологий.
— Ну, Васька, — зло воскликнул Валентин. — Я ведь тебя предупреждал, что еще раз застукаю или услышу жалобу — упеку в колонию для малолеток. Вот только все из-за матери твоей все прощаю. Она у тебя и труженица, и общественница, так почему же ты такой урод вылупился? И про Маринку говорил, так что, Сережа, теперь он будет под моим личным контролем. Рядом увижу, ноги, руки повыдергиваю.
— Да я, дядя Валентин, не трогал ее. Просто так случилось, что и сам не заметил.
— Контролировать свои действия надо. Ладно, временно прощаем, — успокоил гнев лейтенанта Сергей. — Пойдем отсюда, а то у меня от этого тошнотворного смрада блевотные процессы начались. И как они часами высиживают здесь?
— Срослись с этим запахом. Слушай, Сергей, мне завтра с метеорологического поста кое-какие вещи забрать надо. Договоримся? — загадочно спросил лейтенант уже на улице, предлагая Сергею его любимую "Стюардессу", хотя сам лично предпочитал курить "Приму". Специально для Сергея купил, чтобы разговор легче клеился?
— Да нет, — словно прочитал его мысли, сразу же ответил Валентин. — Это я у своего племянника отобрал вчера. Молокосос, еще курить толком не научился, а такие дорогие покупает. Мы, так с "Памира" начинали, да и на него не всегда деньги находили. А этот сразу с фильтром, да не абы какие, а именно вот эти из Болгарии.
— Так наши еще дороже. Ты здесь слегка неправ, — ответил, прикуривая от его зажигалки, Сергей. — Они немного дешевле отечественных, но благородные и слабенькие.
