В этом случае обо всем было заранее оповещено, посему в массе своей шахградцы не знали, как вести себя. Лишь такие, как Нахангов, догадались позвонить в градосовет или дежурному в ИПЗ. Первый порыв был естественный: не раздумывать долго, не звонить, не узнавать, не прятать, не спасать, а, поддавшись общей панике, бежать туда, куда бегут все, - на площади, скверы, в парки и стадионы - открытые места, подальше от высотных домов, заводских, водонапорных и телевизионных башен...
На футбольном поле, куда прибежал Давлятов, уже собралась гудящая толпа. Предутренние толчки, которые обычно к вечеру уже забывались, сейчас были предметом споров. Говорили разное, даже фантастическое. Шахг-рад стоит на море минеральной воды, которую много лет разливают в бутылки с этикеткой "В здоровом теле - здоровый дух", и, сколько бы ее ни пили, не смогли всю выпить граждане, - эта вода и затопит нынче город. Тревожные были лица, хотя попадались и такие, кто пытался отшутиться... Часы на башне у центрального сквера вдруг забили... раз, два, три - будто что-то надавило, толпа вся сжалась, - восемь, девять, десять... Все продолжали напряженно слушать, поглядывая друг на друга, а через несколько минут, когда все поняли, что ничего не произошло, разом отпустило напряжение, заговорили, засмеялись, но не расходились, чтобы вдоволь посмеяться в душе над собственным страхом.
Кто-то тронул Давлятова сзади, Давлятов вздрогнул от неожиданности и увидел Мирабова, врача, который лечил его от нервного истощения, вдовца одного с ним возраста; время от времени, хотя и очень редко, они встречались где-нибудь в кафе, чтобы поболтать о городских новостях.
Встреча их обрадовала, они невольно обнялись, хотя подобной сентиментальности в их отношениях до сего дня не наблюдалось.
- Рад видеть вас, доктор, искренне! - разволновался Давлятов.
- Да, если бы не эта всеобщая мобилизация, навряд ли увиделись бы! шутливо проговорил Мирабов - человек тихий и сгорбленный, выглядевший намного старше своих сорока лет.
- Интересно наблюдать за массовым поведением, - наклонившись к Мирабову, сказал Давлятов, - тем более когда сам все предсказал...
- Как?! - удивился доктор. - Неужто вы?.. И по вашей воле были разосланы сотни тысяч конвертов с предостережением?
- Это просто совпадение... хотя, впрочем, не знаю... Сегодня я выступал на конгрессе с прогнозом будущего сильного землетрясения, а спустя несколько часов - эти конверты в почтовых ящиках... Впрочем, удивляться нечему. При системе оповещения, которая в нашем граде хорошо отлажена... Не беспокойтесь, о новом всемирном потопе мы узнаем в ту же минуту...
- Что от того, что узнаем? - шутливо возразил Мирабов, приглаживая усы. - В человеке уже давно дает сбой система поведения при опасности. Кроме паники, которая парализует ум и волю, другие естественные реакции у нас атрофированы...
Давлятов хотел бы развить мысли Мирабова, которые нашли в его душе отклик, но не успел. Подталкиваемый со всех сторон беспокойной толпой, к ним приблизился старик каракалпак, который уже раньше мелькал то там, то сям, расспрашивая всех о чем-то.
- Вам случайно не встречалась верблюдица с белым пятном на боку? обратился он к Давлятову так, будто наконец-то нашел того, кто ему поможет...
- Мне? - слегка растерялся Давлятов. - Не припомню... хотя, впрочем...
- Я приехал вчера к знакомому казаху, остановился у него на ночлег. Землетрясение напугало мою верблюдицу, она сорвалась и бросилась в темноту из ворот... - Каракалпак с тревогой всмотрелся в Давлятова: - Где я мог вас видеть? Мне знакомо ваше лицо...
- И мне ваше тоже, - признался Давлятов нехотя. - Не приходилось ли вам бывать в Москве, на Всемирной скотоводческой выставке?
- Был, бью, - будто обрадовался старик, - но, помню, заблудился в большом городе. И помер бы уже, не найдя Дома колхозника, если бы не магическое копыто...
- Ах, вон оно что?! - насторожился Давлятов и решил не признаваться, что действительно видел верблюдицу с перерезанным горлом и как мужчины с кривыми ножами разделывали потом ее тушу... - Нет, верблюдицу вашу не видел... - И повернулся к Мирабову, все это время с удивлением наблюдавшему за ним, чтобы понять, где Давлятов искренен со стариком, а где пытается уйти от ответа... - Да, вы правы, паника - массовый психоз...
Не желая выдать своего нервозного состояния, Мирабов опустил голову... Толпа сдвинулась, надавила и словно поглотила его, и вместо Мирабова Давлятов неожиданно увидел рядом Нахангова, который, подняв голову, иронически усмехнулся:
- Ну, это слишком громко - насчет массового психоза...
- Вы?! - Давлятов инстинктивно поднял руки, словно ожидал удара. - Вы ведь спустились в свой бункер?..
Толпа снова раздвинулась, выпустив вперед Мирабова, - удивленно пожав плечами, врач спросил:
- Вы о бункере? Да, я слышал, что их стали строить избранным, но не думаю, чтобы это было спасением, когда миллионный город загонят под землю, и наступит массовое безумие, о котором вы только что сказали...
Около одиннадцати, потоптавшись на одном месте почти час, стали постепенно возвращаться в свои дома, но сначала уходили робко, все еще сомневаясь. А когда расходились уже большими группами, Давлятов решил проститься с Мирабовым.
- Теперь мы будем видеться каждый вечер, может быть, в течение всего месяца. А там, как говорится, что судьбой начертано, - мрачновато проговорил Давлятов, всматриваясь в темноту.
- До завтра! - махнул ему рукой врач и, чуть прихрамывая, ушел в сторону своего дома. - Спокойной ночи!
- Спокойной земли!
В тревоге, словно боясь слежки, Давлятов вернулся на свою улицу. Проходя мимо ворот Нахангова, напряг слух.
- Все возвращаются, - услышал он голос своего благодетеля. - И нам пора покидать бункер. Живее! Живее! Помогите подняться бабушке...
Давлятов вздохнул с облегчением и ступил через порог дома, все еще не веря, что сумасшедший день уже позади - день, как потом выяснилось, пе-ревернувший всю его жизнь...
Не утихшая даже во время сна лихорадочная мысль о конференции чуть свет разбудила Давлятова. Второй день конференции, судя по изменившейся ситуации в граде, ожидался с новым, может, и вовсе неожиданным поворотом... словом, мог выйти из заранее утвержденного Академией наук регламента. Все предвещало именно это...
Шагнув за ворота, Давлятов глянул на стены своего дома, как бы оценивая их прочность. Отойдя на приличное расстояние, остановился, чтобы приглядеться повнимательнее. Впервые так пристально всматривался он в родовой дом с наружной его стороны, замечая несколько необычную, будто сдвинутую с фундамента форму. Дом был не строго четырехугольный, а окруженный стенами, местами срезанными, местами согнутыми, - словом, передняя его часть казалась заостренной, как нос самолета, бока покатые, а задняя часть разделена на два острых угла... Невольно вспомнишь суеверные слухи о том, что дом будто бы держится то ли на таракане, то ли на черепахе и в роковую ночь покачнулся, до смерти напугав отца.
