- Все позади, Жан. Дядюшка Шарло будет жить.
- Слава всевышнему господу нашему... Но что с вами-то, сударь? Почему вы...
Уайт отозвался не сразу, слабым голосом:
- Скоро ли луна, Жан?
- Луна?.. Зачем, сударь?.. Вон она - всходит...
Старый Бовье проснулся в полночь. В комнате стоял полумрак. По-прежнему пахло ивовой корой и чем-то еще - как после грозы... Но постой-ка, постой: его вроде крепко прихватило с вечера? Да, да. Думал, конец. А вроде и ничего - здоров и бодр, как прежде... А где ж Уайт? Неужели до сих пор не вернулся? Не может того быть. Тут где-нибудь. И был еще вроде Жан Великан. Ну, этот, конечно, удрал в деревню - не станет же ночевать в лесу.
Бовье поднялся, набросил на плечи камзол и выглянул за дверь. Луна стояла высоко и заливала ярким светом и полянку, и дом. Уайт сидел на крыльце с поднятым забралом.
- Как это меня вчера-то, - сказал Бовье. - Видал? Сразу будто в могилу провалился.
- Ничего, ничего, дядюшка Шарло. Теперь вы здоровы.
- Слава пресвятой деве!.. А ты опять в своей железяке. Можно подумать, никак нельзя без нее!
- Можно, - согласился Уайт. Снял шлем и пригладил на голове волосы.
Бовье неодобрительно взглянул на латы Уайта, качнул головой. Потом осторожно уселся рядом.
- Виделось во сне сегодня, будто ты в одеждах знатного сеньора, весь в золоте да в каменьях, и будто открылся мне - кто таков, откуда. Вот только память-то слаба стала, не упомнил... Уж сказался бы, а?
Уайт долго сидел неподвижно, вскинув лицо к звездам. Потом едва слышно вздохнул.
- Я из очень далекой загубленной страны, дядюшка Шарло. На моей родине было бездонное зеленое небо и голубые леса...
- Зеленые, дружок, зеленые, - поправил Бовье.
- Пусть будет так... Теперь ничего этого нет. И почти не осталось людей, которые чем-то похожи на вас.
- Эвона! Куда ж они делись?
- Долгая история. И я не знаю, как это можно попроще рассказать... Ну вот представьте две противоборствующие силы. Например, богатых сеньоров, жаждущих расширения своих земель, богатства, и предводителей других владений, которые хотят лишь равенства между людьми и всеобщего благоденствия. Первое - зло, второе - добро. Согласны?
- Так вроде... верно выходит.
- Однако надо сказать, что зло изобретательнее, изощреннее в своих помыслах, ему всегда легче, поскольку деяния его не ограничены никакими запретами, оно творит то, что ему заблагорассудится. А вот добру, высокой нравственности - значительно труднее: все ее устремления должны следовать в узком русле законов человеческой морали, не отходить в сторону, иначе можно оказаться на дороге зла.
- Погоди, погоди... - Старый Бовье сосредоточенно утирал выступивший на лице пот. - Уж больно мудрено ты толкуешь. Не все ухватываю, как надо.
- Простите, дядюшка Шарло, постараюсь попроще... Я начал говорить о противоборстве. Лук со стрелой, копье, меч - игрушки по сравнению с тем, что может придумать человек. Так случилось у нас. Сеньоры изобретали все новое, все более губительное оружие. Предводители других владений вынуждены были заниматься тем же, дабы не стать покоренными навеки... Люди создали горы самого ужасного оружия, которое применять было уже опасно: могла исчезнуть жизнь.
Бовье во все глаза смотрел на Уайта.
- Какие страсти ты говоришь, дружок! Неужто такое может статься?
- Может, дядюшка Шарло. И не дай бог, чтоб это когда- нибудь случилось у вас! - Уайт помедлил, поднял голову, и глаза его остановились на какой-то звезде. - Смертоносное оружие в конце концов отомстило своим создателям без всякой войны. Люди стали мучиться неведомыми до той поры болезнями, умирали, начали деградировать. Дело дошло до того, что из всего населения осталась кучка людей, которая была вынуждена уйти под землю и там заново строить дома, фабрики, электростанции и все, что необходимо для жизни. Среди них были и подданные сеньоров и подданные предводителей. Изобретавшие раньше смертоносное оружие вынуждены стали изобретать совсем другое, и прежде всего - элиминаров... чистильщиков - тех, кто занимался очищением земли от опасных для жизни... ядов. Я из их числа. Только у таких, как я, было оружие и доспехи. В пище мы не нуждались, мы не знали ни сна, ни устали и несли охрану и работали круглосуточно. Нам, солдатам, охранникам, дали в руки меч и копье, убивающие даже на расстоянии. Один из глазков на шлеме способен родить луч, от которого все горит и плавится. Но здесь - здесь я ни разу не применил это!..
Уайт по-прежнему смотрел на звезду и продолжал говорить тихо, задумчиво, скорее всего самому себе:
- Чистильщики работали днем и ночью, а таких, как мы с Тру, сеньоры готовили к страшному, неслыханному преступлению: мы должны были в одну ночь уничтожить их противников!.. Тогда я не умел мыслить, действовал по приказам. И обязательно случилось бы несчастье, если бы один из нас не подслушал разговор о коварном замысле. Весть эта долетела даже до чистильщиков, и те решили помочь обреченным, которые, кстати, больше стыдили и убеждали сеньоров, чем помышляли о предупреждающем ударе.
Мы с Тру получили приказ и ждали своего часа. А в это время в город проникло несколько чистильщиков, они ходили среди солдат и отговаривали их от слепого повиновения. Мы начали кое-что понимать, а пока думали, чистильщики внезапно напали на сеньоров. Многие из нас - я тоже - пошли за повстанцами. Все шло хорошо, но при штурме энергоцентра нас с Тру ударил разряд генератора статического электричества. Если бы не электронная защита... впрочем, и она оказалась не на высоте: мы находились на краю гибели. Когда пришли в себя, долго мучились неуверенностью, забывчивостью, и, видимо, потому вначале в моих действиях проявлялись рационализм и жестокость - качества, присущие не приученному думать солдату... Как попали в чужой мир - не представляю... Надо было учиться незнакомому языку, слиться с новой жизнью, поскольку надежды на возвращение у нас не было до последнего дня. - Уайт медленно, с усилием отвел взгляд от далекой звезды и посмотрел на лесника так, словно совсем не ожидал увидеть его рядом. - А-а. Кажется, я опять говорил непонятно? Простите.
- Чего ж... - Бовье все еще сидел неподвижно, боясь пошевелиться.
- Вот такая история, дядюшка Шарло. И есть у нее конец: мы с Тру возвращаемся на родину. Друзья разыскали нас и скоро будут здесь.
- Эвона как... - Бовье потерянно смотрел в предрассветную черноту леса, поглаживая грудь. - И стало быть, никак... Стало быть, уйдешь?
- У вас здесь хорошо, дядюшка Шарло, но родина есть родина!
Долго сидели молча, думая каждый о своем.
Начинался рассвет - неуверенный, робкий. Таяли тени. Меркли в синеве звезды. Прохлада проникала сквозь легкую одежду, вызывая озноб... И вдруг Уайт встал. Теплая улыбка будто осветила его лицо.
