Ладно, ублажать его, как попросил Ломброзо. Я ублажу. Нащупывая факты, я сказал ему чопорно:
– Конечно, мистер Куинн и его штат всегда рады услышать полезные предложения.
Глаза Карваджал искали моего взгляда, но я избегал смотреть на него.
– Благодарю, – прошептал он. – Я записал кое-что для начала.
Он протянул мне сложенный листок белой бумаги. Его рука немного дрожала. Я взял листок, не глядя.
Казалось, силы вдруг покинули его, как будто он исчерпал все свои ресурсы. Его лицо посерело, суставы ослабли.
– Спасибо, – снова пробормотал он. – Большое спасибо. Думаю, мы скоро увидимся. – И он ушел, поклонившись в дверях как японский посол.
Я со многим встречался в своей работе. Покачав головой, я развернул листок бумаги. Три предложения были написаны тонким почерком.
1. Следите за Джилмартином.
2. Обязательное замораживание национальной нефти – скоро проявится.
3. Сокорро вместо Лидеккера до лета. Скорее доберетесь до него.
Я прочел их дважды, не разобрался, подождал знакомого проясняющего скачка интуиции и опять – ничего. Что-то в этом Карваджале, казалось, полностью лишало меня способностей. Эта улыбка призрака, эти потухшие глаза, эти загадочные записи – все в нем расстраивало меня и ставило в тупик.
– Он ушел, – позвал я Ломброзо, который сразу появился из внутренней комнаты.
– Ну?
– Не знаю. Абсолютно ничего не знаю. Он дал мне это, – я протянул ему листок.
Джилмартин должен был стать Государственным контролером. Энтони Джилмартин, который пару раз сталкивался с Куинном по поводу финансовой политики, а сейчас о нем не было слышно.
– Карваджал думает, что возникнут трения с Албани по поводу денег, рискнул сказать я, – хотя ты должен знать об этом больше меня. Джилмартин снова ворчит по поводу городских расходов?
– Ни слова.
– Может мы готовим пакет новых налогов, который ему не понравится?
– Мы бы тебе сообщили, Лью, если бы занимались этим.
– Итак, никаких потенциальных конфликтов не вырисовывается между Куинном и контрольным кабинетом?
– Я не вижу никаких в обозримом будущем, – сказал Ломброзо. – А ты?
– Никаких. Что же касается обязательного замораживания нефти…
– Мы говорили о проталкивании этой идеи через жесткий местный закон.
Танкерам с незамороженной нефтью запрещается заходить в нью-йоркскую бухту. Куинн не уверен, так ли уж хороша эта идея, как о ней говорят, и мы как раз собираемся просить тебя составить прогноз. Но замораживание? Куинн не говорит много о делах национальной политики.
– Еще нет?
– Еще нет. А может уже пора? Может Карваджал на это и намекает? Ну, а третье?…
– Лидеккер, – сказал я. Определенно это был Ричард Лидеккер, губернатор Калифорнии, одна из наиболее значительных фигур в новодемократической партии и один из первых претендентов на президентскую номинацию в 2000 году.
– Сокорро – испанец, для помощи, не так ли, Боб? Помочь Лидеккеру, который не нуждается ни в какой помощи? Почему? Как, в конце концов, Пол Куинн может помочь Лидеккеру? Выставляя его в президенты? Кроме симпатии Лидеккера, на мой взгляд, это не принесет особой пользы Куинну, и мы не можем дать Лидеккеру ничего такого, чего у него нет в кармане, поэтому…
– Сокорро – помощник губернатора Калифорнии, – мягко сказал Ломброзо. – Карлос Сокорро. Так его зовут, Лью.
– Карлос Сокорро, – я закрыл глаза. – Конечно. – Мои щеки пылали.
Несмотря на свои бесчисленные списки, неистовые компилирования центров власти в Новодемократической партии, мои вычерчивания до пота схем прошедших полутора лет, я все-таки умудрился забыть об очевидном наследнике Лидеккера. – На что же тогда он намекает? Что, Лидеккер, уступит губернаторство Сокорро и будет претендовать на президентство? До кого добраться? – Я заколебался. – До Сокорро? До Лидеккера. Все слишком мутно. Я не собираюсь разгадывать то, что не имеет смысла.
– А какова твоя разгадка Карваджала?
– Чудак, – сказал я, – богатый чудак. Роковой маленький человечек с серьезным случаем зацикленности на политике. – Я положил записку в портмоне. Кровь стучала у меня в висках. – Забудь об этом. Ты велел развлечь его – я развлек. Я был хорошим мальчиком, так ведь, Боб? Но я не нанимался заниматься такими случаями серьезно, и я отказываюсь даже приниматься за это. А теперь пойдем обедать, курить, пить мартини и разговаривать.
Ломброзо улыбнулся самой ослепительной улыбкой, успокаивающе похлопал меня и вывел из кабинета. Но я чувствовал холодок, как будто вступил в новый сезон, и это была не весна. Холод тянулся еще до обеда.
В следующие несколько недель мы честно принялись за работу, планируя путь Пола Куинна (и наш собственный) в Белый дом. Больше мне не нужно было быть скромным в желаниях, ограничивая потребность сделать из него президента. Теперь наши внутренние круги открыто проявили аналогичную страсть, которая так смущала меня полтора года назад. Теперь мы все выползли из своих щелей.
Процесс создания президента не сильно изменился с середины девятнадцатого века, хотя техника в наши дни отличается наличием компьютерных сетей, баз данных, стохастических прогнозов и интенсивным самонасыщением информацией. Отправной точкой, конечно, является сильный кандидат, предпочтительно имеющий мощную опору в густонаселенном штате.
Ваш человек должен быть правдоподобно «президентским»: он должен выглядеть и уметь говорить как президент. Если это не его обычный стиль, его нужно натаскивать, чтобы он умел создать вокруг себя атмосферу правдоподобности.
У самых лучших кандидатов она натуральная. Мак-Кинли, Линдон Джонсон, Ф. Д. Рузвельт и Нильсон – все они имели настоящий «президентский» вид.
Хардинг тоже. Ни один человек не был так похож на Президента, как Хардинг.
Это было единственное его достоинство, но и его было достаточно, чтобы стать президентом. У Девая, Алэ Смита, Мак Коверни и Хампфри его не было, и они проиграли. У Стивенсона и Уилки он был, но их соперниками были люди, обладавшие им в большей степени. Джон Ф. Кеннеди не очень соотносился с идеалом 1960 года, как должен выглядеть президент – мудрый, отечески заботливый – но у него было много других достоинств и, победив, он переделал модель в определенной степени с выгодой для остальных, таких как Пол Куинн, который был правдоподобным «президентским», потому что был «как Кеннеди». Очень важно также и говорить по-президентски. Будущий кандидат должен произвести впечатление твердого, серьезного и энергичного и в то же время милосердного и уступчивого политика, с голосом, передающим теплоту и мудрость Линкольна, пыл Трумэна, ясность Рузвельта и разум Кеннеди. Куинн подходил для этой должности.
