Обычным бегом, на последнем издыхании, то есть почти падая, выволакиваю свое тело из бесконечных газонов, табличек и загородок - передо мной вегиклы, много вегиклов. И большинство не запертых, с транспортом на Галлине обстоит хорошо, транспорт здесь пока что не угоняют, мне придется подать пример. Вегикл стремительно уносит Мурурову подальше от космопорта, я кошу на него глазом и не торопясь выбираю экипаж побыстрее да понадежнее - в них я, слава прогрессу, наловчился разбираться неплохо. Пускай даже бескультурье техническое. Пускай, пускай...
Выбор мой останавливается на "Бисекторе-204", изящной скоростной штучке, которая в бреющем полете может творить чудеса - так мне говорили специалисты из "Доставки всего везде". И сразу же убеждаюсь, что их рекомендация действительно кое-чего стоит: машина взвизгивает, едва я утапливаю квадрат газа, и тело мое начинает испытывать примерно такие же ощущения, какие возникают при старте грузовиков с малой компенсацией.
Где-то впереди, почти уже не заметный в каше разноцветных огней, излучаемых городом, летит мой Мурурова. Я уже нащупал его локатором, он уже не уйдет от меня, расстояние уже начало сокращаться. Но поскольку я не вижу его, поскольку сам до огней еще не добрался, от состояния растерянности и неуверенности избавиться не могу - очень неловкое чувство. Мне говорили знающие люди из космопола, что преследование вслепую не для меня, что я слишком нервен тогда, что постоянная надежда на собственные силы и особое, куаферское недоверие к автоматике, личным интеллектором не снабженной, делают меня крайне ненадежным звеном погони. Что я должен стремиться к бездействию, когда действие излишне. Поэтому я пересиливаю себя и снимаю руки с пульта, скрепя сердце доверяю себя безошибочной и беспроигрышной автоматике, кою не люблю.
Почти одновременно кто-то неуверенно прокашливается рядом со мной и зеленым, свежим баском спрашивает:
- Это что такое еще? В чем дело? Это моя машина?
От неожиданности я вздрагиваю и начинаю озираться, хотя знаю прекрасно, что салон внутри пуст, что это просто хозяин получил весточку от "Бисектора" о смене седока и пытается осознать новость.
- Эй вы! - уже с ноткой паники и двумя нотками угрозы в голосе продолжает басок. - Что это вы в моей машине... а?.. делаете?
Но я уже перестал оглядываться, я уже контролирую ситуацию.
- Городской спок, - внушительно представляюсь я. - Ваша машина временно реквизирована. Все справки и претензии - к гранд-капитану Эриху Фею, его вы можете найти в здании космопорта. Немедленно покиньте эфир!
- Но послушайте!
- Покиньте эфир, - повышаю я голос. - Вы мешаете проведению операции.
Эфир тут же покинут. Никто больше не дышит рядом со мной - абсолютное одиночество. Подо мной уже город. Точнее, город был подо мной все время, а теперь я лечу над его жилой частью. Мурурова, надо полагать, совсем близко, потому что на информаторе высвечивается запрос о переходе к режиму "Кривая погони". Я бы, честно говоря, с самого начала в таком режиме шел, пусть это глупо, неэкономно и невыгодно в скоростном отношении.
Вот он, я вижу его - бесшумная маленькая тень, мелькающая над крышами. Совсем близко. Официалы не обязаны разбираться в средствах и приемах ухода от преследования, поскольку уходить от преследования в их профессиональные функции не входит. Но уж раз у тебя есть побочные занятия, учитывай, дорогой, будь ты хоть трижды официал, хоть самый официальный из официальных, что догонять тебя выпадет когда-нибудь человеку, который знает тактику погони и, по крайней мере теоретически, разбирается в средствах убега и догоняния. Надо учитывать, что таким человеком может оказаться и куафер.
Мне его жаль, этого Мурурову. Мне всегда жаль тех, у которых я выигрываю, потому что прекрасно представлю себе, какие при поражении возникают неприятные ощущения - потому что очень проигрывать не люблю.
А жалеть никого нельзя - так учили меня мастера победы. Жалеть - значит недооценивать и, следовательно, рисковать. А я пожалел.
Выскакивают неизвестно откуда, я их и не заметил сначала, штук пять вегиклов, причем таких очень серьезных, приспособленных и к погоням, и к маневрам воздушным, и, надо полагать, к битвам. Выскакивают, окружают и, уж конечно, без предупреждения принимаются жечь воздух своими скварками в непосредственной близости от "Бисектора".
- Извини, хозяин, придется тебе другой вегикл покупать, - бормочу я себе под нос, выделывая головокружительные фигуры, которые так любил во времена тренинга, которые ни в одном учебнике не указаны и за которые, как предупреждали меня в свое время знающие пилоты, следует сразу же человека дисквалифицировать и не подпускать в дальнейшем на километр к транспортным средствам сложнее велосипеда. Но во времена тренинга никто не старался меня снять из тяжелого скварка за нарушение уставных маневров, к тому же те маневры проводились днем и над специальными полигонами.
На полной скорости я лавирую между домами, едва уклоняясь от антенн, энергоприемников и невозмутимых пластиковых сирена-герольдов, которых здесь понатыкано со щедростью, излишней даже для осадного положения. Зуммер тревоги, вмонтированный в "Бисектор" прямо над моей головой, верещит непрестанно, извещая меня о большой вероятности столкновения - это я люблю. Чьи-то крики раздаются снизу и, по-моему, сверху - впрочем, я почти сразу потерял представление о том, где верх, а где низ. Я то взмываю свечкой, то зависаю в полуметре от дорожного покрытия, то брею дома, то вытанцовываю что-то несусветное на уровне облаков. Автоматика не рассчитана на подобное обращение с одной из самых модных машин и начинает мешать мне в той же степени, что и нападающие. После недолгих колебаний (все-таки ночь) я не выдерживаю и отключаю ее, оставив работать только блок слежения за Муруровой. У меня даже достает времени кинуть взгляд на экран - официал где-то рядом, ему, видите ли, интересно, что будет со мной. Мне, впрочем, тоже.
Пять нападающих есть пять нападающих, и надежды уйти от них призрачны. Это я хорошо понимаю, я вовсе не рассчитываю обмануть их своим умением нарушать "Наставление по производству атмосферных фигур на средствах общего и специального транспортажа". Мне, конечно, хочется еще и пожить, но, как известно, не все наши желания выполнимы. И все же, пусть без всякой надежды, я пытаюсь выкарабкаться, я решаю перейти к действиям более активным. Для начала определяю ближайшего противника и, накручивая неправильной формы спираль, устремляюсь к нему. Тот, как водится, открывает огонь, что глупо, потому что попасть в меня можно только при очень большом везении. За пультом - явно профессионал, так как время на стрельбу он тратит минимальное; он очень быстро прекращает это занятие, предоставляя стрелять другим (что они и делают с великим энтузиазмом), а сам вдруг проваливается вниз.
