Он молчал. Смотрел на меня пристально и молчал, молчал. Казалось, что сердце Риты—Николь колотится на весь кабинет.
Наконец он встал, открыл один из вмонтированных в стену сейфов и протянул мне небольшой овальный предмет.
— В процессе отчета остановись подробнее на своем состоянии, на переменах, которые в себе замечаешь. Сейчас это самое важное, важнее, чем Дэвид Гур. Ты, надеюсь, понимаешь меня, Рита?
Я кивнула. Предмет по размерам и форме напоминал гусиное яйцо, только был гораздо тяжелее.
— Отчет мне понадобится к завтрашнему утру. А сейчас можешь идти к себе. Я полагаю, что тебе целесообразно пожить здесь до полного выздоровления (это прозвучало, как приказ). Спокойной ночи, Рита.
— Спокойной ночи, отец.
Наверное, я опять что-то сделала «не по форме». Внимательный взгляд. Но на этот раз Шеф промолчал, видимо, отнеся это за счет тех «перемен в моем состоянии», о которых я должна была подробно рассказать в отчете. Какое отношение имел к этому состоянию предмет в моей руке, пока было неясно.
Дверь кабинета Шефа я закрыла с явным облегчением. Туда тут же проскользнул Поль. Я мечтала поскорее попасть «к себе», чтобы наконец-то оказаться наедине с собой и подумать, но вспомнила, что не знаю, где это «к себе». Вернуться и спросить Шефа? Неизвестно, как он отнесется к такого рода «переменам». Интуиция, которая так безошибочно привела меня к вилле Дэвида Гура, на этот раз молчала, как ни призывала я ее на помощь. Я глупейшим образом стояла посреди коридора, ощущая на себе пристальный взгляд охранника, с которым болтал Поль. Это был молодой парень, и пока что в его взгляде читался лишь чисто мужской интерес к моей особе, вернее, к телу Риты—Николь. И тут мне пришла идея. Я покачнулась, вскрикнула и сделала вид, что падаю, разрешив ему подхватить меня в объятия.
— Что-то кружится голова, — шепнула я с болезненной улыбкой, — вчера немного перебрала. Не хочу, чтоб знал отец. Не проводишь ли меня? Только тс-с-с…
Сошло. Видимо, он знал, где это «к себе». Повиснув на нем, я предоставила ему полную возможность вести меня по лабиринту лифтов и коридоров в нужном направлении. Если он и догадывался о моем притворстве, то истолковал это в свою пользу. Он довел меня до самой квартиры и даже помог открыть дверь. Знал ли он шифр по долгу службы или в силу наших интимных отношений в прошлом? Неизвестно. Во всяком случае, он не сделал попытки остаться у меня — возможно, ему просто нельзя было бросить пост. Мы лишь наскоро поцеловались, и он ушел, так и не произнеся ни слова Наконец-то я осталась одна.
Свою квартиру я тоже не узнала, как не узнавала ничего в этом здании. Ничего и никого. Я прошлась по комнатам, с любопытством разглядывая мебель, картины, платья, белье, безделушки, и чувствовала себя так, будто попала в чужой дом. Я пыталась составить себе какое-либо представление о той, кем стала, о ее вкусах, привычках, характере. Но вокруг все было на редкость стандартным, лишенным какой бы то ни было индивидуальности. Обычная квартира современной девицы, отдающей предпочтение зеленому и золотистому тонам, духам «Весна» — на мой взгляд, слишком резким, и телевизионной рубрике «Спорт сегодня». Последнее я определила по стопке программ, в которых было отмечено все, касающееся спорта, аккуратно записаны имена победителей и их результаты. Правда, программы были старые — трехмесячной давности. Быть может, этот факт тоже был связан с «состоянием» Риты—Николь, о котором говорил Шеф.
За спиной что-то щелкнуло, засветился экран над столом, и симпатичная блондинка напомнила, что приближается время ужина. Замелькали, сменяя друг друга, аппетитные, красочно оформленные блюда, напитки и фрукты, которые она предлагала заказать.
Чтобы отвязаться от нее, я ткнула пальцем в цифру «5» на клавиатуре под экраном. Но, видимо, что-то напутала, потому что мгновенно появившийся из стены робот стал раздвигать стол, будто собираясь разместить на нем по крайней мере жареного быка.
— Что это значит?
— Заказан ужин на пятерых.
— Ничего подобного. Ужин номер пять, где вино.
— Первая набираемая вами цифра соответствует количеству ужинающих, а последующие через точку — номерам блюд.
И назидательно добавил, снова сдвигая стол:
— Неумеренное потребление спиртных напитков ведет к ослаблению памяти. Помните, что настоящее здоровое сердце всегда лучше искусственного.
Я с сожалением вспомнила о своем молчаливом Жаке и после ужина, оказавшегося действительно превосходным, заказала назло этому кретину бренди и сигареты.
Хотя сама знала, что веду себя, как кретинка. В желудке блаженная теплота, бренди кружит, туманит голову. Я лежу на тахте и смотрю по телевизору спортивную программу. Гребля, гонки аэрокаров, а вот Унго играет в теннис. Он выигрывает. Молодец, Унго! Он мне нравится, я хочу с ним встретиться еще. Мне хорошо. Мне девятнадцать лет.
Кажется, я задремала, а когда открыла глаза, со стола было убрано, свет в комнате притушен, заботливый робот прикрыл меня легким пушистым пледом. На пустом столе округло белел странный предмет, напоминающий по размерам и форме гусиное яйцо.
Я взяла его в руки, На нем стоял номер 17-Д. «Объект номер 17-Д» — так они называли Дэвида Гура. С одного бока яйцо было плоским, две кнопки — «запись» и «стоп». Включила «запись» — послышалось тихое гудение, яйцо засветилось изнутри. Я тут же нажала на «стоп» — яйцо погасло. Не стоило большого труда догадаться, что это магнитофон, на который записывались показания об объекте 17-Д.
«Остановись подробнее на своем состоянии. Сейчас это самое важное, важнее, чем Дэвид Гур».
Над этим стоило поразмыслить. Итак. Верховную Полицию по каким-то не известным мне причинам интересует Дэвид Гур. За ним установлена слежка, и главным действующим лицом в этой операции являюсь я, агент номер 423, дочь Шефа ВП. Но в процессе операции с Ритой—Николь что-то произошло — какая-то аномалия в ее состоянии, возможно, именно она привела ее к самоубийству и сделала участницей эксперимента Ингрид Кейн. Об этой аномалии Шеф знал. Более того, он вел наблюдение за состоянием Риты—Николь. И еще более того, он считал эти наблюдения «важнее, чем Дэвид Гур». И все же я была уверена, что эта аномалия каким-то таинственным образом связана именно с Дэвидом Гуром.
В другое время я бы от души посмеялась над комизмом ситуации — я вынуждена ломать голову, как бы разузнать что-либо о себе самой. Но мне было не до смеха — завтра утром Шефу нужен готовый отчет, сделанный в духе предыдущих. А если нет… Больше всего я опасалась врачебного обследования. Если меня исключат из игры, я никогда ничего не узнаю. А любопытство мое разыгралось вовсю. Похоже, что последний эксперимент Ингрид Кейн затянется.
