Он не докончил мысль, Ян договорил за него:
— Если только сама Земля не перестанет существовать.
— Ты понимаешь, что есть и такая опасность и все равно хочешь остаться?
— Да. Я провел дома пять лет… или уже шесть? Будь что будет, я ни о чем не пожалею.
— Мы и надеялись, что ты захочешь остаться — медленно заговорил Рашаверак. — Если останешься ты сможешь кое в чем нам помочь…
***
Огненный след звездолета истончился и угас где-то за орбитой Марса. Из миллиардов людей что жили и умерли на Земле, только он, Ян, проделал однажды этот путь, думал он теперь. И уже никто никогда больше там не пройдет.
Вся Земля принадлежит ему. Ни в чем нет недостатка, доступны все материальные блага каких только можно пожелать. Но его это больше не привлекает. И не страшат ни одиночество на безлюдной планете, ни присутствие того, что еще здесь, близко но очень скоро пустится на поиски своей неведомой доли И уж наверно, уносясь прочь, оставит за собою такой бурный вспененный след, что Яну со своими загадками которые его еще занимают, не уцелеть.
Ну и пусть. Он добился всего, чего хотел и после этого было бы нестерпимо скучно влачить бесцельное существование на опустелой планете. Можно бы улететь вместе со Сверхправителями, но какой смысл? Ведь он, как никто другой, знает: Кареллен сказал когда-то чистую правду — звезды не для человека.
Он оставил за собой ночную тьму и через широкие ворота вошел на базу Сверхправителей. Ее размеры ничуть не подавляют, огромность сама по себе для него давно уже ничего не значит. Тускло горят красноватые светильники — энергии, что их питает, хватило бы еще на века. По обе стороны дороги лежат брошенные Сверхправителями машины; никогда Ян не узнает тайны их устройства и назначения. Он миновал их, неловко вскарабкался по громадным ступеням и наконец добрался до рубки.
Здесь еще живет дух Сверхправителей, еще работают их машины, выполняя волю теперь уже далеких своих владык. Что же может Ян прибавить к потоку сведений, который извергают они в пространство?
Он забрался на высоченное сиденье, постарался устроиться поудобнее. Его ждет уже включенный микрофон; наверно, за каждым его шагом следит какое-нибудь подобие телекамеры, но обнаружить ее не удалось.
За панелью управления со множеством непонятных инструментов смотрят в звездную ночь широкие окна, видны долина, спящая под немного уже ущербной Луной, и далекий горный хребет. По долине вьется река, там и сям поблескивают в лунном свете то воронка, то плеснувшая волна. Везде такой покой. Быть может, и при рождении человечества было все вот так же, как в его последний час.
Где-то в пространстве, невесть за сколько миллионов километров, конечно, ждет Кареллен. Странно думать, что корабль Сверхправителей мчится от Земли почти с той же скоростью, как сигнал, который Ян пошлет вдогонку. Почти — и все же не так быстро. Долгая будет погоня, но слова его дойдут до Попечителя, и тем самым Ян отдаст ему свой долг.
Любопытно, многое ли из случившегося входило и раньше в планы Кареллена, и сколько — внезапное наитие, гениальная импровизация? Неужели почти сто лет назад Попечитель умышленно дал ему тайком бежать с Земли, чтобы, возвратясь, он мог сыграть нынешнюю свою роль? Нет, это уж слишком невероятно. Ясно одно: Кареллен вынашивает какой-то грандиозный сложный замысел. Он служит Сверхразуму — и в то же время изучает его всеми средствами. Ян заподозрил, что Попечитель движим не одной лишь пытливостью ученого; быть может, Сверхправители мечтают когда-нибудь узнать достаточно о могучих силах, которым служат, и освободиться от этого странного порабощения.
Только трудно поверить, будто Ян сейчас может хоть что-то прибавить к их познаниям. “Говори нам, что ты видишь, — сказал ему Рашаверак. — Картину, которая будет у тебя перед глазами, передадут и наши камеры. Но поймешь и осмыслишь ты ее, вероятно, совсем иначе, и это, возможно, многое нам объяснит”. Что ж, он будет стараться изо всех сил.
— Все еще ничего нового, — начал он. — Несколько минут назад я видел, как исчез в небе след вашего корабля. Луна как раз начинает убывать, и та ее сторона, которой она всегда была обращена к Земле, теперь почти наполовину не видна… впрочем, вы, наверно, это уже знаете.
Ян примолк; чувствовал он себя довольно глупо. Что-то есть в его поведении неуместное, даже немножко нелепое. Завершается история целого мира, а он — будто радиокомментатор на скачках или на состязаниях по боксу. Но тут же он пожал плечами и отмахнулся от этой мысли. В минуты величия поблизости во все времена ухмылялась пошлость… но здесь, кроме него самого, некому ее заметить.
— За последний час было три небольших землетрясения, — продолжал он. — Они замечательно управляют вращением Земли, но все-таки не в совершенстве… Право, Кареллен, я все больше убеждаюсь, как трудно сказать вам что-нибудь такое, чего вам уже не сообщили ваши приборы. Наверно, было бы легче, если б вы хоть намекнули, чего мне ждать, и предупредили, долго ли надо ждать. Если ничего не случится, выйду опять на связь через шесть часов, как мы условились…
Нет, слушайте! Наверно, они только и ждали вашего отлета. Что-то начинается. Звезды тускнеют. Похоже, все небо страшно быстро заволакивает огромное облако. Только на самом деле это не облако. В нем есть какая-то система… Трудно различить, но что-то вроде туманной сетки из лент и полос, и они все время перемещаются. Будто звезды запутались в огромной призрачной паутине.
Вся эта сеть засветилась… светится и пульсирует, совсем как живая. Наверно, и правда живая… или это что-то выше, чем жизнь, как все живое выше неорганического мира?
Кажется, свечение сдвигается в один край неба… подождите минуту, я перейду к другому окну.
Ну да… я мог бы и раньше догадаться. На западе над горизонтом огромный пылающий столб, какое-то огненное дерево. Оно очень далеко, на той стороне Земли. Я знаю, откуда оно растет, это они наконец пустились в путь, чтобы соединиться со Сверхразумом. Ученичество закончено, они отбрасывают последние остатки материи.
Огненный столб поднимается выше, а та сетка становится отчетливей, она теперь не такая туманная. Местами как будто совсем плотная… хотя звезды еще немного просвечивают сквозь нее.
А, понял. Кареллен, я видел, над вашей планетой вырастало что-то очень похожее, хотя и не в точности такое же. Может, это была часть Сверхразума? Наверно, вы скрывали от меня правду, чтобы у меня не возникли предвзятые идеи… чтоб я стал непредубежденным наблюдателем. Хотел бы я знать, что вы сейчас видите на ваших экранах, и сравнить с тем, что представляется мне!
Наверно, вот так он с вами и говорит, Кареллен, такими вот очертаниями и красками? Я помню, в рубке вашего корабля по экранам бежали какие-то узоры, это был зримый язык, внятный вашим глазам.
Теперь среди звезд мерцают и пляшут сполохи, точь в точь северное сияние. Ну конечно, наверняка так оно и есть — сильнейшая магнитная буря. Долина, горы — всё осветилось… ярче, чем днем… красные, золотые, зеленые полосы пробегают по небу… никакими словами не опишешь, просто несправедливо, что я один вижу такое… и не думал, что возможны такие цвета…
Буря утихает, но та огромная туманная сеть еще тут. Пожалуй, северное сияние — только побочный продукт какой-то энергии, которая высвобождается там, в стратосфере…
Одну минуту, что-то новое. Какая-то легкость во всем теле. Что это значит? Роняю карандаш — он падает медленно, как перышко. Что-то происходит с силой тяжести… поднимается сильный ветер… на равнине ветви деревьев ходят ходуном.
Понятно… атмосфера улетучивается. Камни и палки несутся вверх, будто сама Земля хочет рвануться за теми в небо. Вихрем подняло тучу пыли. Ничего не разглядеть… может, скоро прояснится.
Да… теперь лучше. С поверхности все сметено… пыль рассеялась. Любопытно, долго ли продержится это здание? И становится трудно дышать… попробую говорить медленней.
