— Клянусь на «Золотом осле» Апулея, что нет.
— А что это такое?
— Одна из наших самых почитаемых книг.
— «Одни лишь духи ночью рыщут», — процитировал Свантозик. — Другими словами, клятвам — грош цена. Лично мне не хочется ни с того ни с сего причинять вам боль, поскольку я почему-то скептически отношусь к пользе пыток, знаю, что офицерам вашего ранга прививается иммунитет против так называемой «сыворотки правды», а потому необходимо будет производить перепрограммирование, а это длительный и утомительный процесс, к тому времени как захочешь говорить, в ответах уже не будет требуемой новизны, а потому уже больше никакой ценности не будешь представлять ни для нас, ни для самого себя. — Он пожал плечами. — Но я скоро собираюсь вернуться на Ардазир отчитаться и получить новое назначение, и я знаю, кого назначат на мое место — офицера, которому не терпится испытать некоторые методики, которые, как нам сообщили, весьма эффективны в отношении терран. Так что я бы посоветовал вам сотрудничать со мной.
«Он, должно быть, один из высокопоставленных оперативников, — подумал Флэндри, похолодев. — Он руководит всей разведывательной работой на Виксене. Теперь, когда Виксен прибран к рукам, его пошлют заниматься тем же самым при нападении на следующую планету Терранской Империи. И это случится скоро!»
Флэндри ссутулился.
— Договорились, — сказал он понуро. — Я брал Темулака.
— Ха! — Свантозик припал на все четыре конечности на своем помосте. Шерсть вдоль хребта встала дыбом, его стального цвета глаза загорелись. — Где он сейчас?
— Не знаю. В качестве меры предосторожности я распорядился перевести его куда-нибудь и не спрашивал, где это.
— Умно. — Свантозик расслабился. — Что вы вытянули из него?
— Ничего. Он не раскололся.
— Сомневаюсь в этом, — сказал Свантозик, глядя на Флэндри в упор. — Не потому, что я плохого мнения о Темулаке — нет, он смелый, — а потому, что вы не рядовой представитель цивилизации, которая старше и опытнее нашей. Было бы странно, если бы вы не…
Флэндри распрямился, хриплым лаем из него вырвался смешок.
— Не рядовой? — горько воскликнул он. — Это уж точно… Дать себя поймать как щенка!
— И на ровном месте спотыкаются, — пробормотал Свантозик, а затем, немного подумав, спросил: — А почему женщина предала вас? Пришла к нам в штаб, заявила, что вы агент терран, и привела наших воинов на назначенное место встречи. Чего она хотела этим добиться?
— Не знаю, — тяжело вздохнул Флэндри. — А какая разница? Вы же знаете — теперь она целиком и полностью ваша. Сам факт, что она однажды сработала на вас, дает вам власть заставить ее сделать это и еще раз, а иначе вы изобличите ее перед ее же собственным народом. — Свантозик кивнул, оскалив зубы. — Так что, какое дело до тех мотивов, которые толкнули ее на это? — Человек прислонился к стене, ломая в пальцах соломинки.
— Просто интересно, — ответил Свантозик. — Может, сработает снова, с другими людьми.
— Нет, не сработает. — Флэндри сокрушенно покачал головой. — Здесь замешано личное. Я так думаю, что она решила, будто я предал ее первым. Зачем вам все это рассказывать?
— Мне говорили о том, что вы, терране, часто испытываете сильные чувства к лицам противоположного пола, — сказал Свантозик. — Мне говорили, что, случается, это приводит к совершению отчаянных, бессмысленных поступков.
Флэндри устало потер ладонью лоб.
— Забудем об этом, — пробормотал он. — Только будьте добры к ней. Это-то вы можете сделать?
— Вообще-то, да. — Свантозик замолчал и какое-то время сидел, уставившись в пустоту, а потом прошептал: — Грядущие планеты!
— Что вы сказали? — Флэндри даже не поднял глаз.
— Неважно, — поспешно проговорил Свантозик. — А я прав в своих предположениях, что вы, со своей стороны, питаете к ней ответное чувство?
— А это вас вообще не касается. — Флэндри выпрямился и слова эти просто прокричал. — Слышать об этом больше не желаю! Говорите о чем угодно, только не суйте свой мерзкий нос в мою жизнь!
— Значит, «да», — выдохнул Свантозик. — Что ж, давайте поговорим о другом.
Он с жаром поработал немного над Флэндри, но не с таким остервенением, какое выказал человек в отношении Темулака. Было в его манере ведения допроса даже что-то рыцарское: все делалось с уважением, сочувствием, даже горькой симпатией к человеку, за душой которого он охотился. Пару раз Флэндри удавалось перевести разговор на другие темы — они слегка коснулись напитков и верховой езды, обменялись несколькими скабрезными анекдотами, схожими в обеих культурах.
И тем не менее Свантозик охотился, так что эти несколько часов дались нелегко.
Наконец Флэндри увели. Он был слишком измотан, чтобы многое примечать, но вели его, казалось, окольным путем, и под конец втолкнули в комнату, не очень отличавшуюся от кабинета Свантозика, вот разве что стояла в ней человеческая мебель и горело человеческое освещение. Дверь глухо захлопнулась за ним.
В комнате стояла Кит и выжидающе смотрела на него.
Сначала он подумал, что она вот-вот закричит, но девушка почти тут же закрыла глаза, затем снова их открыла, и они были сухие, словно выплакала она все свои слезы. Она шагнула ему навстречу.
— О Боже, Кит, — прохрипел он.
Она обвила его шею руками. Он прижал ее к себе, а взгляд его забегал по комнате, пока не остановился на маленьком, сделанном человеком ящике с несколькими клавишами, который он узнал. Он даже не удержался, чтобы не кивнуть головой, чуть-чуть, и неровно задышал, но все-таки полной уверенности у него не было.
— Доминик, дорогой… — губы Кит искали его губы. Он шагнул к койке, сел на нее и закрыл лицо руками.
— Нет, — прошептал он, — больше я не выдержу.
Девушка села рядом, положила голову ему на плечо. Флэндри чувствовал, что она вся дрожит, но произнесенные ею слова прекрасно подчеркивали спад напряжения:
— Отличное устройство, Доминик, для подавления «жучков». Ему хотелось откинуться на спину и изойти в ликующем крике. Ему хотелось стучать ногами, показывать «носики», ходить колесом по этой келье. Но он удержался, и только смешок сорвался с его губ, да и тот он тут же спрятал, прижавшись к ее щеке.
Он был почти уверен, что Свантозик обязательно установит электронное подслушивающее устройство. Разведчик, даже курсант, только тогда может расслабиться и говорить свободно, когда знает наверняка, что электронными или звуковыми средствами подавлена работа всякого рода подслушивающих устройств. Он, правда, подозревал, что скрытой камерой передается немое изображение, так что говорить они могли спокойно, а вот пантомиму им все равно придется разыгрывать.
