Я атаковал, Патрик защищался. Я чувствовал за собой правду и потому бил крепко и не беспокоился об обороне. Патрик прикрывался щитом служебного долга, но меня такой защитой было не удержать. Против закаленного меча моего праведного осуждения этот щит, наспех сколоченный из уже знакомых мне отговорок, выглядел жалко. Но Мэддок не сдавался и, похоже, готов был стоять до последнего. Иначе зачем он вообще принимал этот неравный бой? Желал себя наказать? Не исключено. Если это действительно так, значит, у Патрика еще имелась совесть. Впрочем, в нашей битве совесть была для него не оружием, а ахиллесовой пятой.
Я был жесток, но не беспощаден. Мэддок легко читал в моих глазах, что я дарую ему прощение даже в случае, если он не сдастся и останется верен своему долгу. Именно это Патрика и смущало. Он явно ожидал от меня более бескомпромиссной тактики: лютой мести за многолетнюю ложь и особенно за некрасивую историю с Полиной. Мести, подкрепленной жаркими словесными обвинениями, а вероятно, и кулаками. Однако мое абсолютное спокойствие и нежелание втаптывать противника в грязь Мэддока просто обезоруживали. Я побеждал скупыми, но предельно выверенными действиями, не прилагая к этому лишних усилий. Взгляд Патрика из колючего постепенно превращался в удивленный, а затем и в растерянный. И когда это произошло, он сам догадался, что сопротивляться уже бесполезно — я не выйду из себя и не изменю своей простой, но сокрушительной тактики. Я был готов смотреть в глаза Мэддоку хоть день, хоть год, хоть вечность, и даже спустя тысячелетие выражение моего взгляда не изменилось бы ни на йоту.
На Востоке есть пословица: «Если долго сидеть у реки, можно увидеть, как по ней проплывет тело твоего врага». В России говорят: вода камень точит. Обе истины весьма красноречиво характеризовали мою тактику в этой бессловесной битве с маэстро Гвидо. Другого стиля боя я сегодня не признавал, поскольку именно так и побеждают бессмертные…
— Послушай, Арсений, — нарушил-таки тишину Мэддок, опуская глаза и тем самым выбрасывая белый флаг. — Я не хочу, чтобы ты…
— Брось свои оправдания, — перебил я его. — Ошибаешься, думая, что они нужны созданному вами персонажу, говорящей двуногой декорации. Делай то, что должен. И если вдруг в далеком будущем опять надумаете воскресить Проповедника, будьте добры, не стирайте мне память о Терра Нубладо. Я не хочу помнить об этом проклятом симулайфе, я боюсь, что забуду Анабель. Этот мир недостоин ее, но иначе мы бы не встретились. — Я обнял девушку покрепче. Анабель подняла лицо и благодарно посмотрела на меня. И впервые за сегодня улыбнулась, лишний раз доказывая мне, что лучшей награды в память о туманном мире я выбрать не мог. — Пообещай, Патрик, что выполнишь мою просьбу. И мы будем с тобой в расчете.
— Я… сделаю так, как ты сказал, — заверил меня Мэддок. Заверение это не выглядело твердым, но я знал, что Мэддок хотя бы постарается. — И я попробую… помочь Полине с регистрацией. Мы начнем отключение с дальних провинций и оставим Кабеса напоследок. У тебя будет время… пообщаться с сестрой. Немного, но будет.
— Спасибо и на том, — кивнул я. Анабель обернулась, исподлобья глянула на отца, но промолчала. Благодарить его она не стала, но, кажется, Патрик все же немного реабилитировался в глазах дочери. Впрочем, как и в моих.
— Я бы не советовал тебе идти к точке «Феникс» через город, — продолжал Мэддок. — Те идиоты, что сходят с ума за воротами, явно останутся в Терра Нубладо до последнего, даже несмотря на наши просьбы покинуть симулайф во избежание возможных сбоев с алгоритмами выхода. Но слишком велико искушение стать свидетелем конца света… Есть более быстрый и безопасный способ попасть за городские стены. Следуйте за мной…
Патрик провел нас через зал и остановился напротив одной из больших картин-пейзажей, после чего подтащил стремянку, влез на нее и начал снимать картину со стены. Пока он занимался этим, я пригляделся и рассмотрел, что изображено на картине: участок высокой крепостной стены, примыкающие к ней лачуги оседлых и уходящие за ними вдаль лесистые холмы. Местность была мне незнакома, но по специфической форме нарисованных башен оборонного периметра стало очевидно, что художник писал свое полотно где-то в западном районе пригорода фуэртэ Кабеса. Назвать ракурс удачным было нельзя, да и место выглядело не слишком живописным, однако художник поработал с душой: все детали пейзажа были отображены тщательно и красочно.
Что задумал маэстро Гвидо, я приблизительно понял, когда он открепил от мольберта чистый холст и вместо него водрузил туда снятую с гвоздя картину.
— Это наш закрытый односторонний канал для служебных перемещений, — пояснил Патрик. — Нечто вроде телепорта внутри игрового мира. К счастью, пока еще функционирует. Надеюсь, как пользоваться шлюзом, ты уже догадался?
— Мистер Платт проявил любезность и продемонстрировал нам, как это делается, — ответил я.
— Тем лучше… Как окажешься на месте, двигайся по этой просеке. Она выведет тебя вон к тому холму. За ним будет овраг… — Гвидо водил рукой по картине, будто экскурсовод, разъясняющий посетителям картинной галереи замысел художника. Я тщательно запоминал маршрут, поскольку заплутать в незнакомых лесах было бы самой досадной оплошностью, которая могла испортить мне последние часы пребывания в Терра Нубладо.
— Все ясно, — сказал я, когда Патрик закончил. — Если не буду задерживаться, аккурат к утру доберусь.
— Я иду с тобой! — твердо заявила Кассандра.
— Леса кишат оседлыми, — добавил маэстро. — Лучше, если Арсений пойдет один. Так ему будет проще пробраться незамеченным. Да и возле точки «Феникс» тоже небезопасно… Ума не приложу, как ты собираешься встречаться с сестрой в такой обстановке.
— У Арсения прострелена нога, — возразила Кассандра. — В дороге ему может потребоваться помощь.
— Все в порядке, — успокоил я девушку. — Анна обманывала нас в чем угодно, но только не в эффективности своих колдовских зелий. До места дотяну, а там поглядим. А ты, Анабель, лучше бы предупредила Полину, когда можно будет пройти регистрацию. А потом возвращайся вместе с ней через точку «Феникс» — обещаю к утру навести вокруг нее порядок.
Со мной Анабель спорить не стала…
— Ну прощай, Патрик, — обратился я к Зануде перед тем, как воспользоваться шлюзом. То есть в буквальным смысле влезть в картину. — Будет возможность, передай благодарность Мануэлю Васкесу. За то, что он позволял мне столько времени топтать его грезы.
— Мануэлю Васкесу?.. — растерянно проговорил Патрик, почему-то оглядываясь на Моргана Платта. — Хм, ладно, передам… Когда встречу его… Да, прощай, Арсений Белкин. И тебе спасибо за все, что ты для нас сделал. Я, конечно, был несправедлив к тебе, но давай не будем помнить зла, хорошо?
