Сирхан вскакивает, и его щеки горят. «Нет уж, спасибо!» - выпаливает он, жутко злой на самого себя. «Счастливо…» Все остальные его версии, отвлеченные от своих дел из-за затопившей основной поток эмоциональной перегрузки, бормочут что-то о непристойностях. Он снова смотрит на нее - на ее лице явственно отражается причиненная боль - и происходит короткое замыкание. Нуллификатор разряжается, заставляя его собственный мозг смазать ее очертания в неясное черное пятно на стене, он разворачивается и идет прочь, кипя от гнева на собственную матушку, которая оказалась настолько бесчестной по отношению к нему, что заставила его увидеть собственное лицо в водовороте плотской страсти.
***
Тем временем в одной из нижних сфер, выложив стены серебристо-синими изолирующими подушками и скрепив их вместе скотчем, собрались активисты и подвижники Акселерациониста, и обсужают свои планы создания мировой силы, способной на распространение с релятивистскими скоростями.
«Мы не можем опередить все, что угодно. Например, коллапс ложного вакуума» - настаивает Манфред, слегка потерявший координацию движений и проглатывающий слоги после своего первого стакана фруктового пунша почти за двадцать лет. Его тело молодо, оно еще почти лишено волос и прочих характерных черт, и он оставил, наконец, свой старый фетиш “имплантам – нет!” в угоду массиву интерфейсов. Теперь все процессы экзокортекса, которым раньше приходилось работать на внешних машинах Тьюринга из пассивной материи, наконец смогли перебраться внутрь. Он не теряет свое собственное чувство стиля, оставаясь единственным в зале, кто не носит какую-нибудь разновидность вечернего костюма или классического вечернего платья. «Сцепленный обмен через маршрутизаторы – это очень хорошо, но он не позволит нам уйти от самой Вселенной. У сети найдется край - любой фазовый переход нас рано или поздно настигнет. Где мы тогда окажемся, Самена?»
«Этого я не отрицаю». Женщина в зеленом и золотистом сари, украшенном золотом и природными алмазами в количестве, способном составить выкуп для средневекового махараджи, задумчиво кивает. «Но пока этого не случилось. И у нас есть некоторые свидетельства, что сверхчеловеческие интеллекты резвились по всей Вселенной уже миллиарды лет - можно поспорить, наихудший вариант маловероятен. А что касается окрестностей, мы не знаем, зачем нужны маршрутизаторы, и кто их построил. И пока мы этого не узнаем...» Она пожимает плечами. «Не хочу никого обидеть, но вы помните, что произошло последний раз, когда их кто-то попробовал испытать?»
«Что произошло, то не поменяешь. А Зловредные Отпрыски, если верно то, о чем я слышал, совсем не так плохо относятся к идее использования маршрутизаторов, как хотелось бы верить нам, старомодным послелюдям». Манфред хмурится, пытаясь припомнить какой-то полузабытый анекдот. Он экспериментировал с новым алгоритмом сжатия данных, чтобы совладать с последствиями своей старой привычки мнемонического барахольщика, и иногда ему кажется, что вся вселенная зависла на кончике его языка и никак не может сорваться. «Итак. Похоже, мы совершенно согласны, что нам надо больше разузнать о том, что вообще происходит, и выяснить, чем они там занимаются. Мы знаем, что некоторые анизотропии космического фона вызваны сбросовым теплом от вычислительных процессов масштабом в миллионы световых лет. Для этого нужна здоровая межзвездная цивилизация – и они, похоже, не попали в ту же мышеловку, где оказались наши местные К2[198]. И мы имеем тревожные слухи о З.О., пытающихся влезть своими лапами в структуру пространства-времени и обойти предел Бекенштейна[199]. Если даже З.О. уже за это взялись, то чуваки там, в суперкластере, наверняка уже знают все ответы. И лучший способ выяснить, что происходит – пойти туда, разыскать кого-нибудь, вызывающего доверие, и поговорить. Можем мы хотя бы согласиться с этим?»
«Не факт». Глаза Самены сверкают весельем. «Все зависит от того, веришь ли ты, что эти цивилизации там существуют. Да-да, знаю, кто-то мне сейчас напомнит про картинки с камер глубокого поля, которые так же стары, как это хлипкое хрустальное-гадальное зеркало Хаббла из конца двадцатого, но надежных свидетельств у нас не имеется. Что-то об эффекте Казимира и рождении пар частиц, и о вращающихся кружках с гелием-3 – да; о том, что сборище инопланетных цивилизаций пытается вызвать коллапс ложного вакуума и уничтожить Вселенную - нет». Она понижает голос. «Дорогой Мэнни, во всяком случае – доказательств недостаточно, чтобы убедить большинство. Я знаю, что тебя это удивляет, но не каждый является после-человеческим неофилом, меняющим тела как перчатки и считающим хорошей идеей для творческого отпуска провести двадцать лет в односвязанной голубиной стае, чтобы доказать и проверить тезис Оракула Тьюринга...»
«Ну да, не всех заботит далекое будущее» - отвечает Манфред. «И все-таки это важно! Не так важно, будем мы жить или умрем. Это дело малое. Главный вопрос в том, сохраняется ли информация внутри нашего светового конуса, или наше существование ничего не значит, потому что мы застряли в среде, допускающей потерю! Мне просто стыдно принадлежать биологическому виду, настолько обделенному интересом к собственному будущему, даже в те моменты, когда оно касается всех и лично каждого из нас. Я говорю о том, что если может настать такое время, когда никто и ничто не будет нас помнить, что тогда...»
«Манфред?»
Он прерывается на середине фразы и застывает с разинутым ртом.
Это Амбер, в черном кэтсьюте, с бокалом коктейля в руке. На ее лице растерянность и раскрытая уязвимость, заставляющая отвести взгляд. Синяя жидкость чуть не выплескивается через край от резкой остановки, и бокал едва успевает удлиниться, чтобы не дать ей покинуть бокал. За ее спиной стоит Аннетт, и светится улыбкой глубокого удовлетворения.
«Вы...» Амбер запинается. Ее щека подергивается: это фрагменты ее сознания несутся наружу из ее черепа и обратно, запрашивая внешние источники информации. «Вы в самом деле??...»
Под ее рукой спешно материализуется облачко, и мягко принимает выскользнувший из пальцев бокал.
«Ух…» Манфред глядит на нее, полностью потеряв дар речи. «Я, э-м-м, ну да...» Тут он смотрит вниз. «Прости. Давай я тебе еще налью».
«Ну почему меня никто не предупредил?» - жалуется Амбер.
«Мы подумали, ты воспользуешься хорошим советом» - Аннетт прерывает неловкую тишину. «Ну, и воссоединение семьи. Мы так и задумали его сюрпризом».
«Сюрпризом…» - озадаченно говорит Амбер. «Могла бы и сказать».
«А ты выше, чем я думал» - неожиданно говорит Манфред. «В нечеловеческих глазах люди смотрятся по-другому»
