Василий Головачев - Реквием машине времени

— Такие ожерелья принято изготавливать из зубов хищников, добытых лично, — сказал Шибаей, — так, наверное, поступал и снежный человек. Часть этих клыков он добыл в пору своей молодости…

Шибаев взял клык под номером семь. Протянул мне бумагу с печатью республиканского Института геологии и геофизики:

— Это результаты радиоуглеродного анализа. Посмотри, какой возраст проставлен напротив этого номера.

Я глянул и ахнул. Напротив цифры семь значилось — сто тысяч лет!..

Обратный путь с гольцов крепко всем запомнился — на второй день закончились продукты. Никогда Григорию не было так тяжело, как в тот день. Позже случалось попадать и в более тяжелые переплеты — однажды он даже голодал четверо суток в ожидании вертолета. Но то первое испытаг ние, не такое уж, откровенно говоря, тяжелое, все переносили с огромным трудом — с непривычки.

Нестерпимая жара, усталость, чувство голода…

На последнем дыхании — уже темнело — вышли к старому прииску, откуда начинался их поход. На заключительном километре отряд, все время шедший тесной цепочкой, растянулся едва ли не на весь этот километр. Иванкин шел последним, следя, чтобы никто не отстал и не свалился. На месте он пересчитал всех, осмотрел критически лежащих вповалку парней. Долго о чем-то размышлял и заявил:

— Тут недалеко, по лесовозной дороге часа два, деревня Беренжак. Вы жгите костры, сушитесь, ставьте палатки, а я и еще двое пойдем в Беренжак. Утром вернемся с продуктами. Кто в силах пройти эти два часа?

Георгий Алексеевич умышленно не сказал, сколько километров до деревни. Километры — они пугают. А так не страшно — всего-то два часа до деревни, каких-то несчастных два часа после непрерывного двухдневного перехода. Да деревня сама навстречу поползет!

Каждый понимал, конечно, — им, прошедшим по тайге десятки километров, измотанным до предела, за два часа ни за что не добраться. Георгий Алексеевич удовлетворенно хмыкнул и выбрал двоих покрепче, в том числе и Григория.

Надолго, ох надолго растянулись два часа пути! Шли молча, не разговаривали — берегли остатки сил. Последние километры брели исключительно на силе воли, стиснув зубы, то и дело спотыкаясь в темноте, а порою и падая. Григорий не поверил своим глазам, увидев за очередным поворотом редкие огоньки окон, — не верилось, что бесконечный изнурительный путь кончился. Когда подошли к одному из домов, оказалось, что стоять на месте они не могут, падают. Могут только идти — падать вперед…

На подходе к Верхнему Зубу они повстречали в тайге двух охотников-профессионалов. Оказалось, Иванкин предусмотрительно узнал их адрес. К одному охотнику они и зашли.

Хозяин выставил бутылку самогонки, но Георгий Алексеевич посоветовал парням не пить. Сам же из вежливости выпил немножко с хозяином. И из вежливости же слушал захмелевшего охотника, хотя у самого невольно закрывались глаза, невольно клонилась поседевшая голова.

Григорий, отяжелев от еды, — умяли вдвоем здоровенную сковородку жареной картошки с малосольным хариусом, приготовленным по какому-то особенному рецепту, — лежал рядом с уснувшим товарищем в горнице на кошме, расстеленной прямо на полу. И сквозь дремоту слышал голос охотника — тот рассказывал Иванкину, как нужно охотиться на медведя.

— Тебе приходилось брать медведя? — вопрошал совсем уже пьяненький хозяин.

— Нет, — ответил Иванкин.

Григорий вспомнил — в тайге они наткнулись на медведя, вспугнули его. Георгий Алексеевич, сдернув с плеча двустволку, ушел ненадолго по следу, наказав студентам:

— За мной — никто. Стойте на месте. С мишкой шутки плохи. Мне его случалось добывать.

Григорий отметил, засыпая, — Георгию Алексеевичу случалось добывать медведя, но не приходилось его брать. Странно, успел он подумать. И провалился в небытие…

Утром, едва открылись магазины, они накупили еды — набили под завязку три рюкзака. Охотник в два приема Отвез их к старому прииску на тяжелом «Урале». На мотоцикле домчались мигом, и Григорий поразился — неужто они столь долго и трудно шли какой-то несчастный десяток километров…

На полигон «редкачи» вернулись повзрослевшими. Они по-прежнему занимались строительством, ходили в учебные маршруты под руководством Иванкина. И не замечали, что относятся к нему по-другому. Не просто с уважением, как к толковому преподавателю, а как к надежному старшему товарищу. И никогда больше не роптали, беспрекословно выполняли все его указания.

Практика заканчивалась, потихоньку засобирались домой. Парни шушукались по вечерам, готовясь к прощальному ужину. Снаряжали гонцов в ближайшие деревни.

Слону, не находившему себе места, взбрело в голову порыбачить напоследок в озере. Ушел один — никто не поддержал пустой затеи. А через час он прибежал обратно с вытаращенными глазами.

— Вот такой лапоть! — отмерил руками с метр. — Сорвался!

Птицами летели из рюкзака вещи, пока Слон не нашел там рыболовные крючки. «Редкачи» переглянулись. Пытались, и не один раз, рыбачить, да без толку. Пошли на озеро вслед за убежавшим туда Слоном, кое-кто прихватил удочки. Слон в позе рыбака со знаменитой картины Перова замер неподвижно, вперив горящие глаза в поплавок. Так продолжалось довольна долго. «Редкачи», хорошо зная характер Слона, мирно сидели на берегу, и удочки не забрасывали. Ждали событий.

Поплавок медленно, словно нехотя, лег набок. Слон резко подсек и побежал по берегу в ту же сторону, ни на секунду не ослабляя леску. А там, на конце, судя по тому, как леска секла во всех направлениях поверхность воды, было что-то солидное. И вдруг — вжик! — она со свистом вылетела из воды, а Слон неуклюже сел в мокрый песок, чудовищно ругаясь. «Редкачи» уже сообразили, что почем, и когда Слон поднялся, на том месте, где у него клюнуло, невозмутимо торчало штук пять поплавков.

— Карп, ей-богу, карп, — тараторил Слон, прилаживая к леске новый крючок и грузило. — Он сейчас жирует, сволочь. Видите, как осока ходит… Чамкает, гад! Слышите?

Слон зашвырнул новую удочку прямо в центр пятачка с поплавками. Притихли. Посидели минут пять, ревниво косясь на чужие поплавки — не клюет ли? Не клевало — поплавки сбились в кучу, лениво покачиваясь на легкой волне.

Неожиданно затанцевали и пошли в сторону сразу два поплавка. Каждому показалось, что клюнуло именно у него; и хотелось побыстрее поймать карпа, пока его другие не поймали. Но рыбина была лишь на одном крючке, другая же удочка лишь запуталась за леску. Бедного карпа, не успевшего сориентироваться, — и туда дергают, и сюда — в две руки вымахнули на берег. Здоровенная рыбина заплясала на берегу, подкрадываясь к воде. Слон пал на него животом, сгреб в охапку. Да, это действительно был карп, зеркальный карп с большими зеркальцами чешуи в три ряда, с «пилой» на верхнем плавнике.

В озере Собачьем, в этой луже водятся зеркальные карпы! «Редкачи», не веря глазам своим, любовались на присмиревшего красавца. Затем навели армейский порядок в своей артели и выстроились солдатским строем вдоль берега. Хоть и редко, но клевало. А вот вытащить еще одного карпа никому не удавалось.

— Эх, стальной бы поводочек! — вздыхал Слон, глядя, как вжикает вверх без рыбы и без крючка леска у очередного рыбака. У Слона не клевало, и он наладился подавать советы: — Не ослабляй! В сторону, в сторону веди!

Вели и в сторону, и вверх, и на себя тянули — тщетно. А клев затихал — нажировался карп, наобедался. И пришлось бы довольствоваться одной-единственной рыбиной, если бы напоследок не клюнуло у Слона. Что только не вытворял на берегу Слон, ведя рыбу. Балет, чистый балет! Слон вытащил-таки второго карпа.

— Ну ты молодец, Владимир Петрович! — только и сказал ему изумленный Иванкин. Он знал, что в озере водятся карпы, но на его памяти студентам еще ни разу не удавалось «зарыбачить» хотя бы одного.

Карпов зажарили к прощальному «банкету».

Преподаватели посидели немного и разошлись, не желая стеснять своим присутствием студентов. И те веселились всю ночь напролет. Уже светало, когда уцелевшие «редкачи» надумали пойти к «гидрушам». Вообще-то «гидруши» не очень привечали их, предпочитая парней поспокойнее. Но тем почему-то казалось, что все обстоит как раз наоборот, и смело повалили к палаткам девчонок, не сомневаясь в успехе предприятия.

На свежем ветерке Григорий немного пришел в себя:

— Э, му-у-жики, куда мы в гости без ничего? Давай, отложим это мероприятие.

Первым ушел в палатку Рома и тут же захрапел. Некоторые последовали его примеру. Оставшиеся еще закусили, и им захотелось поблагодарить Георгия Алексеевича. За все.

— Не-е, Иванкин — это человек! — заявил Вовка Ус. — И я хочу ему это сказать…

Пошли к Иванкину. Преподаватели жили в домиках. Георгий Алексеевич, как нарочно, обитал в самом дальнем. Где кто потерялся по дороге туда, «редкачи» и сами наутро не могли вспомнить. До цели дошел только Ус. Взобрался с трудом на высокое крыльцо. Устал. И прилег на подстилку рядом с лайкой Иванкина. Барсик подозрительно обнюхал незваного гостя, сморщился и безропотно уступил ему место.