– Это физиологический акт, а не моральный. Все, что было в Джейсоне, заложено мной. Все, что он знал, он узнал от меня.
– Больше плохого, чем хорошего.
– И ты хочешь меня обвинить в том, что у меня существуют определенные заботы практического плана...
– О-о, твои заботы всегда весьма практического плана.
– В этот раз весьма. Я забираю его для вскрытия.
– Не глухая, можешь не повторять. Ты уже сообщил мне это по телефону. Но это недостойно, и к тому же невозможно.
– Я полагал, что ты отнесешься к моим заботам серьезнее. Очевидно, я ошибся. Но мне твое разрешение без надобности. Со мной люди, у которых предписание агентства по чрезвычайным ситуациям.
Она отступила на шаг назад:
– О, великий и могучий!
– В этом вопросе, Кэрол, ничто не зависит ни от меня, ни от тебя. Здесь действуют государственные интересы, причем никому не во вред. Так что давай попытаемся сохранить видимость взаимного уважения и достоинства. Позволь мне забрать тело моего сына.
– Не могу.
– Кэрол...
– Я не могу отдать тебе его тело.
– Ты меня не слушала. У тебя нет выбора.
– Нет, И-Ди, это ты меня не слушал. Я не могу отдать тебе тело. Я не в состоянии отдать тебе тело.
Он открыл и закрыл рот, заподозрив что-то неладное:
– Кэрол... Что ты сделала?
– Нет тела. Нет больше. — Ее губы искривились в горькую хитрую усмешку.— Но пепел, конечно, можешь забрать, если настаиваешь.
* * *
Я отвез Кэрол обратно в «большой дом», где во время нашего отсутствия присматривал за Дианой сосед Эмиль Харди, прекративший выпуск своей «газеты», как только восстановили электроснабжение.
– Мы с Дианой вспоминали старые времена, — рассказал Харди перед тем, как попрощаться. — Помню, как детишки раскатывали но дороге на велосипедах. Давненько это было, сколько лет прошло...
А что у нее с кожей?
– Да ничего страшного, это не заразно. Скоро пройдет, не беспокойтесь.
– Очень необычно, никогда такого не видел.
– Это верно, необычно. Спасибо вам, Эмиль.
– Заходите как-нибудь к нам с Эшли к ужину, Кэрол.
– Спасибо большое. Передайте Эшли привет. — Закрыв за Эмилем дверь, она повернулась ко мне: — Надо срочно выпить. Но есть дела и более срочные. И-Ди знает, что вы с Дианой здесь. Так что вам обоим надо как можно скорее убираться. Осилишь, Тай-лер? Сможешь спрятаться так, чтобы И-Ди не нашел?
– Смогу, конечно. А вы как же?
– А чего мне опасаться? Ну пришлет И-Ди своих бандитов, искать, что после Джейсона осталось, что неблагодарный сын якобы украл у доброго папочки. От тебя зависит, чтобы он ничего не нашел. Дом он у меня не отберет, этот вопрос давно улажен. В основном между нами мир, если не считать стычек местного значения. А вот тебе угрожает реальная опасность. И Диане он нагадит, даже если не специально.
– Я этого не допущу.
– Тогда давай собираться. Времени вряд ли слишком много осталось.
* * *
За день до предстоящего вхождения «Кейптаун-мару» в Арку я вышел на палубу, чтобы встретить восход. Арка поначалу оставалась полностью невидимой, ее нисходящие «опоры» скрывались за восточным и западным горизонтами, но за полчаса до зари верхушка засветилась резкой линией практически в зените, прямо над головой.
Через несколько часов, ближе к полудню, эту линию скрыли высокие перистые облака, но все знали, что она там, над нами.
Близость перехода действовала на всех. Не только пассажиры, но и опытные члены экипажа нервничали. Команда с повышенным усердием занималась своими скучными повседневными делами: кто-то драил палубу, кто-то счищал старую краску и наносил на очищенные поверхности новую, кто-то перебирал такелаж. В движениях наблюдалась какая-то резкая лихость, в позах — подтянутость. Еще вчера все они вели себя иначе. Джала вышел на палубу в обнимку с пластиковым стулом и присоседился ко мне, укрывшись от ветра за большим сорокафутовым контейнером, но оставив за собой возможность созерцать поверхность моря.
– Последняя моя прогулка на ту сторону,— сказал Джала. Погода баловала, и он оделся в просторную желтую рубаху и джинсы. Рубашку Джала расстегнул на груди, жмурясь, подставился солнцу. Он лихо щелкнул кольцом пивной жестянки, вынутой из палубного холодильника. Весь вид его и все действия показывали, что передо мной человек светский, которому начхать с высокого минарета и на мусульманский шариат, и на минангский адат. — В этот раз возвращения не будет.
Он сжег все мосты — в буквальном смысле, если и мятеж в порту организовал он. Уж очень удачно эти взрывы прикрывали наше бегство, хотя и сами мы рисковали пасть их жертвами. Уже много лет Джала занимался людской контрабандой, гораздо более доходной, чем его легальный бизнес. Из людей можно выжать больше денег, чем из пальм масла, любил повторять Джала. Однако в последнее время усилилась индийская и вьетнамская конкуренция, ужесточился политический режим, и Джала решил, что лучше провести остаток жизни на покое в Порт-Магеллане, чем в тюрьме новых реформазов.
– Вы уже совершали переход?
– Дважды.
– Трудно?
Он пожал плечами:
– Не всему верь, что слышишь.
К полудню почти все пассажиры высыпали на палубу. Кроме минангкабау на борту оказались ачене-зы — горцы из северной части Суматры, а также проделавшие долгий путь до Телук-Байюра малайцы и тайцы — всего набралось нас около сотни, слишком много для кают, так что под спальни приспособили и три алюминиевых контейнера в трюме, оборудованных принудительной вентиляцией.
Эта подпольная эмиграция ничуть не походила на прежнюю мрачную, часто связанную со смертельным риском контрабанду людей в Европу и Северную Америку. Большинство нелегальных эмигрантов просто не хотели дожидаться своей очереди в жалких квотах программ переселения ООН. Они платили и получали то, за что платили. Команда относилась к нам уважительно. Многие из членов экипажа провели месяцы в Порт-Магеллане и ориентировались в его прелестях и пакостях, соблазнах и ловушках.
Матросы выгородили часть главной палубы под футбольное поле для детей, оградили его сетями. Группа пацанов гоняла мяч, иной раз перелетавший через сетку и пару раз угодивший в Джалу, очень этим недовольного. Джалу сегодня все раздражало.
Я спросил его, когда произойдет переход.
– Если верить нашему шкиперу и если не изменится скорость, то часов через двенадцать.
– Наш последний день на Земле.
– Не шутите так.
– Но ведь это буквально так.
– И потише. Моряки — народ суеверный.
– Пак Джала, чем вы займетесь в Порт-Магеллане?
