Ознакомительная версия.
Между тем я отдала «Ученика воина» в «Баэн букс». В октябре состоялась моя вторая успешная сделка: приняли все три моих романа. Все предыдущие отказы теперь переквалифицировались в завуалированные благословения. «Зеркала», переименованные в «Осколки чести», вышли в свет в июне 1986 года — за шесть недель до смерти моего отца.
Мои советы начинающим писателям, работающим над первыми романами, наверное, покажутся банальными. Перво-наперво доведите дело до конца. Нет большей оплошности, нет более прямого пути к неудаче, нежели проволочки. Поправьте все, что только возможно, но в конце концов перестаньте тянуть резину и переходите к следующему замыслу. Вы словно возведете водонепроницаемую переборку: вторая книга покажет, что именно нужно переделать в первой. Не останавливайтесь после первой книги в ожидании, когда ее у вас купят. Именно второй мой роман, а не первый, привлек внимание издателя, хотя, по счастью, привело это к публикации обоих. Некоторые писатели «прорываются» с третьим, четвертым или еще каким-нибудь следующим романом. Издатели ищут не просто хорошие книги — они ищут авторов, способных написать несколько книг.
Целеустремленность, слепая вера, упрямство, отрешенность от реальности — зовите это как угодно, но это необходимо. Все написанное мной со времени первого романа брали неизменно — но лишь недавно стали брать с первого раза. Мой личный рекорд — четырнадцать отказов от одного рассказа.
Определитесь с направлением, которому хотите следовать. Не отвлекайтесь, не переключайтесь на научные труды в области английского языка (если, конечно, не надумаете стать учителем) или на статьи в местной газете (если, конечно, не надумаете стать журналистом). Писателем-фантастом вы станете, только если будете писать фантастику.
Я написала первую книгу, чтобы доказать, что могу это сделать, вторую — чтобы доказать, что первая не была пшиком, а третью, наверное, из упрямства. И это было грандиозно. Я поняла, что я — писатель. Публикация книги доказала это целому миру, но это было лишь окончательное доказательство для себя самой.
Ответы
(Пер. с англ. Т. Л. Черезовой)
Это эссе возникло из двух телефонных интервью с Лоис от 11 и 27 июля 1995 года. Готовясь к нему, я отправил ей семь страниц с вопросами. Я отредактировал и реорганизовал наш разговор и исключил посторонние моменты — в первую очередь мои вопросы и замечания. Если временами фразы кажутся неловкими, прошу винить в этом меня. Все, что осталось от моей роли, набрано другим шрифтом, таким, как этот. Сафорд Льюис.
В эссе, которые здесь собраны, вы мимоходом упоминаете о семье и карьере вашего отца. Принимая во внимание практику того времени, я заключаю, что ваша мать, вероятно, была «факультетской женой» и растила вас и ваших братьев. Расскажите, пожалуйста, какая была ваша мать?
Моя мать и сейчас жива и здорова. Ей восемьдесят четыре года, и она живет в собственной квартире. Мои отношения с ней складывались более сложно, чем с отцом. Я была одной из тех девочек-подростков, которые не ладят с матерями. Она очень старалась превратить меня в нечто такое, чем я не была. Я не следовала «сценарию», но она очень много для меня сделала. К. С. Льюис как-то заметил, что мужчины более склонны уважать права человека, а женщины более склонны оказывать услуги. Это очень подходит к моим родителям. Мой отец был гораздо более склонен уважать индивидуальность людей, а моя мать была гораздо — гораздо! — более склонна что-то для них делать. Она была очень деятельной, так что я делала множество самых разных вещей благодаря чисто физической поддержке, которую я от нее получала. Одному Богу известно, сколько часов она стояла и дожидалась меня, пока я училась ездить верхом.
Когда я родилась, моя мать уже собиралась вернуться к учебе. Ей так и не удалось окончить университет. У нее была пара фальстартов, а когда родился третий ребенок, она вообще отказалась от этих планов. В какой-то момент она увлеклась живописью. Мне все время казалось, что она вот-вот начнет учиться, но этого так и не произошло. В ней таятся какие-то неиспользованные способности: один раз она упомянула о том, что мечтала стать архитектором, а потом решила, что просто в ней говорил инстинкт домохозяйки, мечтающей о собственном доме. Но мне кажется, что это не так, что она действительно хотела стать архитектором.
Не думаю, чтобы у нее было много возможностей реализовать свой потенциал в ту эпоху, когда она росла, но ее жизнь сложилась удачно. Для обоих моих родителей их жизнь стала самостоятельным шагом вперед. Они оба родом из Питтсбурга. Отец моего отца был управляющим складом. Ему пришлось бросить школу, чтобы помогать семье, потому что его отец умер совсем молодым. Поэтому он так и не закончил образование, но некоторые из его старших братьев смогли это сделать и стали инженерами. Мой отец выбрался из Питтсбурга периода Великой депрессии благодаря стипендии и перед самым началом Второй мировой войны попал в Калифорнийский технологический.
У него были потрясающие преподаватели. В тот момент там работали все ведущие ученые: Оппенгеймер, Карл Андерсон… Его докторский диплом подписан Робертом Милликеном.
Тем самым Милликеном, знаменитым экспериментатором!
Вот какой у нас в семье был фон. И именно там я, конечно, приобрела вкус к научной фантастике: будучи выпускником Калтеха, мой отец читал «Аналог» (тогда он назывался Astounding — «Удивительное») и другие издания. В пятидесятые и начале шестидесятых, когда я только начинала читать взрослые книги, именно такая литература была у нас дома.
Моя мать не понимала, как это может быть хоть чем-то полезно. В ее понимании это было совершенно бессмысленным занятием, поэтому я все время слышала: «Почему ты целый день сидишь и читаешь эту глупую научную фантастику? Неужели нельзя почитать что-нибудь полезное, историю или еще что-нибудь?» Кажется, до нее только сейчас постепенно начинает доходить — с таким опозданием, — что в этом искусстве все-таки есть нечто полезное, раз я зарабатываю им себе на жизнь. Поскольку моему отцу такие книги нравились, это было для меня достаточной рекомендацией, и ничто не могло убедить меня в том, что это не первоклассная литература. Моя мать вообще не очень хорошо воспринимает художественную литературу, а уж научная фантастика была для нее совершенно непонятной.
Я пережила несколько уроков игры на фортепиано, но серьезно не занималась. Скоро стало очевидно, что это — пустая трата денег, и поскольку моя мать была женщиной экономной, уроки музыки прекратились. Музыкальных способностей у меня нет вообще. Мне просто этого не дано. Учить меня музыке было совершенно бесполезно: я ничего не усваивала.
Ознакомительная версия.
