Спидо затравленно обернулся ко мне, как будто я мог ему помочь, пока его тащили из комнаты.
— Пойдем, Горвана! — призывно махнул рукой Мердок. — Ничего с ним не сделается.
Горвана одарила меня очередной улыбкой и засеменила, пьяно пританцовывая, за толпой. Я бешено заерзал, отчаянно стараясь перетереть браслетом веревки.
С улицы доносились крики:
— Зажечь огни! Вон в том углу будет лучше! Помни, только одна попытка!
Выкрики перемешались со смехом и скрежетом перетаскиваемого инвентаря. И тут веревка лопнула! Я быстро размотал ее остатки и нырнул, как каскадер, в выломанное нами окно. Оказавшись в темноте, услышал возглас: «Внимание!» Продираясь на карачках сквозь кусты, я осторожно высунул голову и осмотрелся.
Пространство вокруг бассейна было ярко освещено, и там, где раньше звучали голоса, повисло молчание. Увидев на вышке Спидо и Мердока, я буквально вгрызся в землю. Спидо стоял спиной к краю вышки и смотрел на Мердока, оба держали шпаги.
— Ты загреб себе всю добычу с последнего корабля! — завопил Мердок и набросился на Спидо со шпагой. Минуту они беззвучно размахивали сверкающим оружием, и в глаза мне бросилось, что у Спидо в руках резиновая бутафория.
Добравшись до стены и сидя наверху, я кинул последний взгляд на происходящий кошмар.
Спидо из последних сил размахивал резиной, стоя уже на самом краю вышки. Вдруг Мердок сделал резкий выпад вперед, драматически подняв свободную руку вверх. Думаю, кончик его шпаги лишь слегка царапнул подбородок Спидо, но этого оказалось достаточно, чтобы тот потерял равновесие. Его крик заглушился всплеском воды, и мешки даже не дали ему выплыть хоть на секунду, потянув его свинцовой тяжестью на дно. Там были еще чьи-то крики, ругань. Взрыв аплодисментов, но меня уже несло, как на крыльях, к автомобилю.
Во сне мне иной раз видится идиотская улыбка Горваны и ее чавкающие челюсти. Она склоняется надо мной, держа заостренную деревянную шпагу и здоровенную колотушку в другой руке. Колотушка вздымается кверху и опускается! Я рыпаюсь изо всех сил, но оказываюсь привязанным к кровати! Раздается кошмарный треск черепа, который невозможно описать, а потом одобрительные крики и аплодисменты, я просыпаюсь весь в поту и не могу отдышаться.
Я подумывал рассказать все полиции, но мне не улыбается быть обвиненным в краже или взломе. Да и кто мне поверит никто! Кроме, может быть, вас…
(Перевод М.Ларюнина)
Странник слишком погрузился в мысли, чтобы заметить, что пошел снег. Человек шел медленно, а его замысловатый наряд в многочисленных складках и украшениях распахивался на теле, как мантия колдуна.
Дорога, по которой он шел, опускаясь в большую долину, постепенно втискивалась все глубже между высокими стенами. Не раз ему казалось, что из этих огромных развалин земной материи невозможно будет найти выход, что геологическая загадка неразрешима, хтоническая аранжировка беспорядка непроницаема, но именно в этот момент долина и друмлин являли ему новое направление, удивление и спасение, и дорога вновь обретала смысл и безрассудно углублялась все дальше в окружающие возвышенности.
Странник, имя которого для жены звучало Тампар, а для прочего мира Аргустал, впитывал эту природную гармонию в совершенной парестезии, поскольку духом был близок царящему здесь настрою. И так сильна была эта связь, что внезапный снег лишь увеличил силу его чувств.
Хотя время было полуденное, небо обрело интенсивный серо-голубой цвет заката, а Силы снова садились на солнце, закрывая его свет. В результате этого Аргустал не заметил, когда на расслоенном и потрескивающемся скальном бастионе слева, невидимая вершина которого вздымалась почти на милю над его головой, появились следы искусственного происхождения и значит он вступил во владения человеческого племени Ор.
За очередным поворотом он заметил путешественницу, направляющуюся к нему. Это была большая сосна, замершая неподвижно до времени, когда тепло снова вернется в мир и пробудит соки в ее деревянных мышцах настолько, чтобы еще раз сделать возможным ее медленное движение вперед. Проходя мимо, он молча коснулся края ее зеленого наряда.
Этой встречи хватило, чтобы его сознание поднялось над уровнем транса. Его разум, блуждавший где-то далеко, стараясь охватить великолепие раскинувшегося вокруг земного хаоса, вернулся, чтобы снова сосредоточиться на деталях ближайшего окружения, и Аргустал понял, что добрался до Ор.
Там, где дорога разделялась, не в силах сделать выбор между двумя одинаково непривлекательными лощинами, Аргустал увидел группу людей, стоявших, как статуи, в левом ответвлении. Он подошел к ним и молча остановился, ожидая, когда они заметят его присутствие. За его спиной мокрый снег засыпал следы ног.
Люди эти ушли далеко в направлении Новой Формы, гораздо дальше, чем Аргустал мог ожидать на основании собранной информации. Их было пятеро: их большие руковидные отростки тут и там выпускали нежные коричневые листики, а один из пятерых достигал высоты почти шести метров. Снег садился на их кроны и волосы.
Аргустал ждал долго, но когда заметил, что близится вечер, терпение покинуло его. Он приложил руки ко рту и громко закричал:
— Эй, древолюди из Ор, проснитесь от своего древесного сна и поговорите со мной. Мое имя для мира звучит Аргустал, я иду к себе домой в далекий Талембиль, ще море розовеет от весеннего планктона. Мне нужна от вас деталь для моей мозаики, молю вас, проснитесь и ответьте.
Снег к тому времени уже перестал, и секущий дождь затер все его следы. Снова выглянуло солнце, но его искривленный глаз никогда не заглядывал на дно этого оврага. Один из людей тряхнул веткой, разбрызгивая вокруг капли воды, и занялся подготовкой к разговору. Был он относительно невелик, ростом не более трех метров, а его прежняя, типичная для приматов форма, от которой он начал избавляться, вероятно, пару миллионов лет назад, все еще была в нем видна. Среди сучьев и узлов его нагого тела можно было заметить губы, которые раскрылись и проговорили:
— Мы говорим с тобой, Аргустал-для-мира. Ты первый обезьяночеловек, который с очень давних времен пришел этим путем, поэтому мы рады тебя видеть, хоть ты и прервал наши раздумья о новых идеях.
— А придумали вы что-то новое? — спросил Аргустал со свойственной ему дерзостью.
— Да, однако пусть наш старший скажет тебе об этом, если сочтет возможным.
