– Не понимаю, – вздохнул Скорпион.
– Повторю слова доктора Валенсина. Он каждый день осматривает Ауру, и каждый день ему кажется, что она находится на другой стадии развития. Нормальные дети не появляются на свет в ее возрасте. Не говорят и даже не дышат. Иногда у нее речь трехлетнего ребенка, иногда хуже, чем у годовалого. Доктор видел, как меняется структура ее мозга: новые конфигурации приходят и уходят, словно облака. Вот мы, Скорп, тут разговариваем, а она в это время меняется. Это происходит постоянно. У нее голова как плавильная печь. Можно ли ждать от этого ребенка четкого объяснения, зачем нам нужно лететь на Хелу? Все равно что спрашивать, зачем людям еда. Любой малыш скажет тебе: еда нужна, потому что хочется есть, вот и все.
– Как понимать твое «а потом – кто знает»?
– Понимай так, что ответ есть, – проговорила Хоури. – Есть ответы на все вопросы, по крайней мере на все те, которые нам следовало бы задать, чтобы принять решение. Но они зашифрованы. Они слишком тщательно скрыты, чтобы их мог добыть и прочитать разум ребенка, даже через два или три года. Смысл подобных вещей не откроется Ауре, пока она не подрастет.
– Ты взрослая, – сказал Скорпион, – и можешь читать у нее в голове. Вот и найди ответы.
– Все не так просто. Я понимаю только то, что понимает она. В основном получаю от нее детские представления о разных вещах. Простые, кристально чистые, яркие. В основных цветах спектра.
В полумраке Скорпион увидел, как сверкнула улыбка Хоури.
– Тебе бы стоило посмотреть на краски, какими их видит ребенок.
– Да я вообще не очень хорошо различаю цвета.
– Можешь хоть на минуту забыть о том, что ты свинья? – спросила Хоури. – Избавься от привычки все сводить к этой разнице, и тебе наверняка полегчает.
– Для меня эта разница важна. Извини, если обидел.
Он услышал вздох Хоури.
– Я просто хочу сказать, Скорп, что мы никогда не поймем, чем важна Хела, если не побываем на ней. И сделать это надо тихо и скрытно, а не с оружием наперевес. Следует разобраться, что именно нам требуется, прежде чем от нас спросят за это высокую цену. И взять это необходимое лучше с первой попытки, которую нужно тщательно подготовить. Но прежде всего надо добраться туда.
– Но что, если этот полет станет нашей самой большой ошибкой? Что, если это ловушка, подготовленная ингибиторами, чтобы разделаться с нами одним ударом?
– Аура за нас, Скорпион. Ингибиторы для нее враги.
– Это лишь предположение, – сказал он.
– Она моя дочь. Неужели ты думаешь, что я не способна понять ее намерения?
Васко дотронулся до плеча Скорпиона.
– Думаю, вам следует на это взглянуть, – сказал он.
Скорпион повернулся к иллюминатору, за которым разворачивалась битва, и мгновенно понял, о чем говорил Васко. Происходило ужасное. Луч орудия класса «Ад» отклонился от первоначальной траектории, как будто преломился в воде. Казалось, в том месте, где он изменил направление, не было ничего, но не могло быть сомнений, что в этой точке сфокусировалась направленная ингибиторами энергия, которая и сбила его с курса. Другого орудия, чтобы произвести новый выстрел, не было, оставалось только ждать, что сотворит отраженный луч.
Скорпион догадывался, что он отражен не просто в межзвездное пространство, чтобы сгинуть во тьме, не причинив вреда.
Неприятель был не таков.
Ждать пришлось недолго. Повысив кратность увеличения иллюминатора, они увидели, как луч ударил в ближайший спутник Арарата, пронзил сотни километров камня и вырвался с другой стороны. Спутник начал разваливаться, как игрушка-головоломка. Из раны, нанесенной лучом, с сонной медлительностью изливалась красная магма. Казалось, в космосе, в точке, где замедлилось время, распускается цветок.
– Нехорошо, – проговорила Хоури.
– По-прежнему думаете, что все идет по плану? – спросил Васко.
Из пробитой луны вынырнуло вишневого цвета щупальце и, остывая, вытянулось по ее орбите. Скорпион в страхе наблюдал, пытаясь представить, чем это грозит людям на Арарате. Даже несколько миллионов тонн лунного материала, рухнув в океан, способны вызвать катастрофу, а ведь масса упавших на планету обломков может оказаться на порядки больше.
– Не думаю, – честно ответил Скорпион.
Чуть позже на пульте раздался новый сигнал.
– Расшифрован пакет от Ремонтуара, – сказал Васко. – Показать?
Скорпион кивнул. На экране появилось расплывчатое, сложенное из крупных пикселей изображение Ремонтуара. Информация при отправке была плотно упакована, но в пути разрыхлилась, поэтому образ Ремонтуара часто замирал, хотя голос продолжал звучать.
– Мне очень жаль, – сказал сочленитель. – Я рассчитывал на другой результат.
– Что случилось? – прошептал Скорпион.
Казалось, Ремонтуар слышит его.
– За вами гонится небольшая стая ингибиторов. Меньше той, что преследовала нас от Дельты Павлина, но игнорировать ее нельзя. Вы уже приступили к испытаниям гипометрического оружия? Сейчас это должно стать первоочередной задачей. Но не мешает проверить и все остальное оборудование. – Ремонтуар помолчал, его лицо рассыпалось на части и снова собиралось воедино. – Хочу кое-что добавить, – снова заговорил сочленитель. – Я ошибся. И причина не в пушках класса «Ад» или их количестве, которым мы располагаем. Даже если бы я забрал все пушки, исход был бы тот же. Да что говорить, ты совершенно правильно сделал, что оставил себе часть арсенала. Чутье не подвело вас, мистер Пинк. Я рад, что мы успели переговорить перед моим отлетом. У вас по-прежнему есть шанс.
Улыбка, как обычно, у Ремонтуара получилась натянутой, но Скорпион был рад и такой.
– Возможно, ты захочешь ответить на это сообщение. Не следует этого делать. Волки попробуют уточнить ваши координаты, и четкий сигнал им поможет. Прощайте, и желаю удачи.
Сообщение закончилось.
– Мистер Пинк? – спросил Васко. – Кто такой мистер Пинк?
– Когда-то так звали меня, – ответил Скорпион.
– Ремонтуар ничего не сказал про свои планы, – сказала Хоури.
– Думаю, он не счел это уместным, – предположил Скорпион. – В любом случае мы ему ничем не поможем. Он сделал для нас все, что мог.
– Этого мало, – сказал Малинин.
– Может быть, мало, – кивнул Скорпион, – но все-таки лучше, чем ничего. Ты и сам это понимаешь.
– Он сказал, что у вас с ним был разговор, – вспомнила Хоури. – О чем?
– Это наше с мистером Клоком дело, – отрезал Скорпион.
Взяв у Рашмики образец крови, врач проводил ее в каюту. Комнатка, расположенная примерно на трети высоты Часовой Башни, имела единственное витражное окно, узкую спартанскую койку, прикроватный столик, тесный душ и туалет. На столике лежала куэйхистская литература.
– Надеюсь, вы не ожидали роскошных покоев? – спросил Грилье.
– Я вообще ничего не ожидала, – ответила Рашмика. – Несколько часов назад была уверена, что мне придется расчищать Путь для «Железной Екатерины».
– Значит, жаловаться не станете?
– Не стану.
– Если будете все делать как надо, мы присмотрим для вас помещение побольше, – пообещал Грилье.
– Мне достаточно этого, – ответила Рашмика.
Грилье улыбнулся и вышел. Девушка ничего не сказала на прощание. Ей совсем не понравилось, что у нее взяли кровь, но воспротивиться она не могла. И дело не только в том, что от слухов о царящих в этой церкви порядках, о здешних опытах с кровью мороз шел по коже, – Рашмика отлично знала, что вера адвентистов целиком зиждется на силе индоктринационного вируса, – просто было что-то еще… Что-то могло обнаружиться в ее крови, и поэтому в тот миг, когда Грилье брал образец, она ощутила насилие над собой. В самом начале шприц был пуст, а значит – если допустить, что игла стерильна, – Грилье не пытался впрыснуть ей религиозную заразу. Но мысль о том, что ее кровь кто-то будет изучать, наполняла Рашмику тревогой.
«Да чего же я боюсь-то? – думала Рашмика. – Ведь это в порядке вещей, особенно на „Пресвятой Морвенне“». Здесь все замешано на крови, и, разумеется, у нее тоже взяли образец. Вопрос на этом закрыт, и можно вздохнуть с облегчением.
Вот только облегчение никак не желало приходить. Вместо него был непонятный страх, и он только усиливался.
Рашмика немного посидела. В комнате стояла тишина, единственным источником света было цветное окно.
И вдруг на девушку навалилось свинцовое одиночество. «Неужели вся моя затея – провальная авантюра?» – подумала она.
Вот она проникла в самое сердце церкви, и теперь адвентисты не кажутся далекой абстракцией. Их организация более всего похожа на громоздкую машину – горе тому, кто рискнет подойти слишком близко к ее движущимся частям. И хотя Рашмика никогда специально не думала о Куэйхи, она считала само собой разумеющимся, что искать того, кто способен открыть правду о Харбине, нужно только здесь, на самом верху. Прежде Рашмика полагала, что ее проникновение в церковь будет сложным, оно потребует интриг и времени. Девушка готовилась к изматывающему расследованию, к медленному восхождению по иерархической лестнице. Ведь ей предстояло начать с бригады расчистки Пути, с самой нижней ступеньки.
