Леннокс продолжал смотреть прямо перед собой, мимо Куллана, на разгорающийся рассвет. Как Са несколько минут назад, так и он сейчас словно съежился, уменьшился. Сэммз встал.
– А как же ты? – хрипло спросил он Хогана.
Бывший торговец словно в прощальном жесте поднял руку.
– Сэммз, – ответил он своим старым небрежным тоном. – Я хочу сделать тебе подарок, большой и соблазнительный. Ни один идущий вверх парень не в силах отказаться от такого подарка. Целый Фенрис. Я уверен, ты принесешь немало добра тем, кто нас поддерживал… по двум причинам. Во–первых, потому что джентльхомо Са признает, что увидел огненную надпись на стене и готов вести авангард пионеров в прекрасную новую эру…
Са вежливо поклонился и усмехнулся.
– И во–вторых, поскольку теперь весь Фенрис в твоем распоряжении, ты постараешься стать там боссом. А это означает соблюдение прав твоих будущих сторонников и подчиненных. Уступаю тебе место с моим благословением. Не утруждай себя сообщать в ответ, что ты меня ненавидишь – особенно сейчас, когда я схожу со сцены. Мы оба это прекрасно знаем.
В глазах Сэммза что–то промелькнуло. Не обращая внимания на Хогана, он поклонился Куллану, с достоинством взял Са за руку, и они вышли вместе, уже тесно связанные друг с другом, и не только физически.
Как только дверь за ними закрылась, Хоган сказал:
– Конец главы. А может, и всей книги.
– Но только этой книги, – поправил его Кронфельд.
– Ну хорошо. – Куллан снова взглянул на яркие цвета на небе. Долго наблюдал за этим зрелищем, потом повернулся к Ленноксу.
– Мы знаем все, – заговорил он негромко, но с большой силой, – включая и то, чего не знаете вы, коммандер. Но по какому праву, ради всех звезд галактики, смеете вы выступать против ффаллиан?
Напускное спокойствие сразу изменило Ленноксу. Лицо его превратилось в маску ненависти.
– Если вы знаете все, то знаете и почему.
– Да, я знаю почему. Потому что двадцать лет назад, человек, который принес величайший дар, какой только может достаться нашему виду, обратился к вам за помощью, но вы предали его и убили.
– Нет, – Леннокс покачал головой, – вы не сможете обвинить меня в этом, как вы считаете, преступлении. Я поступил так, как должен был, как требовала моя верность – не только службе, но и всему человечеству. Да, признаюсь: я был согласен с каждым словом приказа, когда сдал Марсона. Он больше не был человеком! То, что сделал, я сделал ради блага всех людей – на планетах и в космосе. Этот предатель, – рот его дернулся, – стал чудовищем. То, что он нам предлагал, было злом. Вы на коленях должны благодарить богов, в которых верите, что он не довел свою миссию до конца.
– Это односторонний взгляд. – Рассудительный и спокойный голос Кронфельда контрастировал с яростью разведчика. – Какое–то время такой фанатизм даже официально одобрялся. Но у той же истории есть и другая сторона. Марсон, исполняя свои обязанности разведчика, встретился с другими , с которыми мы делим галактику. Контакт со стороны Марсона начался отчасти невольно: он уловил призыв о помощи и принял участие в спасении. Он не мог отказать в предоставлении помощи, это было бы бесчеловечно; но в результате он понял, что другие совсем не такие чудовища, какими их описывали его начальники. Он присоединился к ним, жил с ними, и только потому, что узнал нечто крайне полезное для обеих рас, добровольно вернулся на территорию, принадлежащую людям. Он хорошо понимал, что это может означать для него смерть. Но надеялся, что какой–нибудь человек доброй воли выслушает его и рассмотрит его доказательства.
Он прибыл как посол. Но еще до того, как он сумел связаться с теми, кто понял бы его, он был пойман в Н‘Йорке и убит. Всю эту историю приказано было замалчивать. Дело было закрыто – так считала ваша служба. Но лет пятнадцать назад была предпринята вторая попытка вступить в контакт. Ситуация у той стороны становилась критической, хотя наша короткая продолжительность жизни не характерна для других . На этот раз добровольных посланцев было двое, и с ними был еще и третий в качестве доказательства.
Леннокс схватился за пустую кобуру бластера.
– Разведчик по имени Ксанга прошел по пути Марсона и был привлечен к такому же сотрудничеству. Он вернулся, будучи пилотом корабля, приземлившегося на планете Крис. На борту было два пассажира: женщина и ребенок. Ксанга решил вернуться, хотя знал, что будет объявлен самым страшным преступником с начала времен и его будут преследовать. К несчастью, на Крисе его узнали и передали вашей службе. Он предпочел умереть, чтобы не выдать тех, кто прилетел с ним. Мы так и не смогли узнать, как им удалось скрыться. Но со временем они добрались до Земли.
Женщина, защищенная от всех опасностей, какие мог предвидеть ее народ, не была иммунна по отношению к земным болезням. Она умерла в Н’Йорке, в Джеттауне, где нашла временное убежище. Остался ребенок.
Джоктар поставил опустевшую чашку. Его, как и коммандера, захватил рассказ Кронфельда.
– По земным меркам ребенку казалось лет шесть, на самом деле ему было двенадцать. Для его же защиты ему заблокировали память о прошлом. В Джеттауне он нашел для себя место и со временем вписался в образ жизни улиц. Ни он сам, ни окружающие не представляли себе, насколько он важен.
Кронфельд взял документ, но не читал, а цитировал по памяти:
– Что было движущим мотивом возвращения Марсона, самопожертвования Ксанги и женщины? О, я слышал множество басен, которые за годы после первого контакта распространяла служба о чужаках…
– Басен? – сквозь зубы произнес Леннокс. – Просто потому, что вы не верите в правду?
– Но какова правда? Что чужаки бессмертны? Да, такое принять было бы трудно. Но это неправда. Они не только могут погибнуть в несчастном случае, но, хоть продолжительность их жизни несравненно больше нашей, они смертны самым естественным образом. Что они физически и умственно нас превосходят? Да, это вызывает комплекс неполноценности, который не могут перенести слабые люди. Но у чужаков, на их стороне весов, есть и одна слабость.
Леннокс буквально плюнул. На темной коже появилась капля жидкости.
– Мы им нужны! – мрачно сказал он. – Они хотят, чтобы мы размножались.
Кронфельд хмуро взглянул на него.
– Пятьдесят лет назад, – заговорил он академическим тоном, – человек, склонный к истерии и извращениям, по–своему понял тайный отчет. Возможно, под влиянием своего неправильного воспитания или по другой причине, но он допустил вполне понятную человеческую ошибку. И захлопнул дверь для всей своей расы. Однако есть аксиома: вечно скрывать правду невозможно. Другие люди натыкались на тайные данные в архивах и понимать иногда истинный смысл отчета. Три года назад подлинная история стала известна тем, кто посмел в нее поверить. Был проверен весь тот вздор, все те искажения истины, которые Морр сообщал своим последователям. И тогда оказалось, что факты совсем иные и что те чудовищные преступления, в которых он обвинял чужаков, совсем не преступления. Да, нашим соседям по галактике для размножения нужна другая раса, но отсюда совсем не следуют те проявления зла и жестокости, которые рисовало больное воображение Морра.
