Потом обернулся к Счастливчику.
— Так говаривала некая сестрица, ходившая к доктору Бедояну, — добавил он.
Самка шимпанзе, оставшаяся одна в клетке напротив, придавила коротким большим пальцем руки струйку из питьевого фонтанчика и пустила ее прямо в шею Пану. Тот небрежно отер воду.
Оба матроса не отрывали взгляда от клетки с резусами, а Пан тихонько улизнул от них.
Из клетки шимпанзе больше не доносилось ни постукиваний, ни повизгиваний. Раздался звон, словно кто-то бросил замок на цементный пол.
Один за другим резусы поддались действию алкоголя; не прикончив еще и бутылки джина, которая последовала за бутылкой водки, они все уснули.
Моряки встали, и Горилла махнул своей мичманкой в сторону объятой сном клетки. Счастливчик взглянул на табличку.
— Макаки-мулатки, спите крепко, — сказал он. — Я никогда не забуду вас.
Когда они проходили мимо клетки шимпанзе, обитательницы ее не было видно. Она, очевидно, удалилась в спальную клетушку, находившуюся за клеткой.
Пан остановился перед клеткой, из которой на него воинственно глядели два орангутана.
— Когда-то это была клетка гориллы, — сказал он. — Теперь гориллам отвели большое помещение. Они очень привлекают посетителей. Совсем похожи на людей.
— Полегче, Пан, — с беспокойством сказал Горилла.
— Ладно, ладно. Во всяком случае, из вас-то я не причисляю к этой категории никого.
Орангутаны что-то басовито бормотали. Вдруг они прыгнули вперед, прильнули к решетке и, яростно крича, стали совать руки между прутьями. Пан отскочил.
— Что за черт! — спросил Горилла.
— Им не нравится, что я с вами, — ответил Пан. — Они думают, что я предатель.
Он заковылял к двери, моряки пошли следом. Как обычно, он шел скорее на четырех конечностях, чем на двух, но теперь голова его была опущена тоже, и он уже меньше походил на человека, да, в сущности, и на обезьяну.
— Счастливчик, а ну-ка смотайся и достань немного виски, — сказал Горилла.
— А мы ведь опять сидим без гроша.
— Есть один малый, его зовут Макгрегор, Дэнди Макгрегор. Он еврей и живет на Сэнд-стрит. Он даст тебе денег под мое жалованье.
— Зайду к этой сухопутной крысе при первом удобном случае, — сказал Счастливчик.
Выйдя, они обнаружили, что мистер Макмагон и трое его веселых коллег присоединились к ним снова. Агенты стояли немного в стороне от директора, куратора и других служащих зоопарка.
При виде Пана и двух моряков лица всех просветлели.
— Что вы там делали, Пан? — спросил куратор.
— Потихоньку молились, чтобы… В общем напоили мартышек-резусов допьяна, сэр. Я обещал своим друзьям показать это зрелище. Такое случилось однажды, когда я здесь жил.
— И я хорошо помню это, — сказал куратор. — Мы уволили сторожа… Но вас мы уволить не можем, потому что вы никогда, в сущности, не собирались всерьез поступать к нам на службу, верно?
— Нельзя предлагать обезьяне сторожить других обезьян, сказал Пан. — Только человек может согласиться работать тюремным надзирателем. В этом его отличие от низших животных.
— Ох, — сказал куратор.
— Как вы догадались, что я собираюсь не очень хорошо вести себя там?
— Я знал вас с самого рождения… Очень хорошо знал. И всегда был расположен к вам, но вы никогда не были самым благонравным приматом.
— Послушайте, — сказал Пан. — Я вам кое-что хочу сказать. Возьмите на заметку. Самка шимпанзе…
Подняв длинную руку, куратор жестом прервал его на полуслове и, достав из бокового кармана маленькую записную книжку, показал Пану запись: «Самка Сьюзи спарилась с Паном Сатирусом», датированную сегодняшним числом.
Пан взглянул на запись и покачал головой.
— Да, — сказал он. — Разумеется, вы должны были догадаться… Мне ненавистна мысль, что мой детеныш родится в зоопарке…
— Не воспринимайте все так серьезно, — сказал куратор. Будьте больше шимпанзе.
— Я в том возрасте, когда шимпанзе становятся серьезными. А это, чтоб вы знали, к добру не ведет. Я стал слишком человечен. Но недостаточно очеловечился, чтобы возжелать женщину.
Шкура у него на спине передернулась, как у лошади, отгоняющей муху.
— В-ы не посоветуете мне, чем лучше кормить шимпанзе? — попросил куратор.
— Охотно.
Пан оглянулся. Горилла с очень серьезным видом втолковывал что-то мистеру Макмагону. Агент ФБР кивнул, достал бумажник и дал мичману деньги. Горилла вручил их Счастливчику, который куда-то побежал.
— Где доктор Бедоян?
— Разговаривает с нашим ветеринаром. Пойдемте.
И Пан пошел.
Шимпанзе Бюфона… сидел за столом, как человек… но при этом у него был несчастный вид.
Роберт Хартманн. Человекообразные обезьяны, 1886
Теперь они были в одной из комнат гостиницы… в одном из номеров гостиницы, говоря точнее.
Тут было две спальни, гостиная, две ванны и небольшая прихожая, дверь которой выходила в коридор.
Они были одни — доктор Бедоян, Пан и цвет американского военно-морского флота. Счастливчик, по выражению Гориллы, «висел на трубке», то есть сидел в удобном кресле у телефона, который звонил каждые пять минут. На каждое предложение, чтобы Пан что-то подписал или где-то появился, он отвечал спокойным «нет».
Комнаты через коридор напротив были заняты мистером Макмагоном и его людьми.
— Ручаюсь, — сказал Счастливчик, — пятьдесят долларов голова — вот цена каждой бабы, которую доставил бы здешний коридорный.
— А ты когда-нибудь таких видел? — спросил Горилла. Он пил виски с содовой, но не потому, что любил этот напиток или ему хотелось пить, а потому, что, по его словам, того требовала элегантность обстановки.
— Мичман, посиди немного у телефона, — сказал Счастливчик. — Я уже сыт по горло.
— Угу, — сказал Горилла. Он поменялся со Счастливчиком местами и сказал телефонистке номер. — Главстаршину Магуайра… Ну и что ж, если его нет на борту… Посигнальте к нему в каюту. Говорит мичман-минер Бейтс… Мак, я тут на этом посту при обезьяне, как ты знаешь… Да, да, очень смешно… А теперь послушай: нам нужен писарь. Второго класса подойдет. Пришли несколько салаг, чтобы стояли на часах, и старшину, чтобы ими командовал. С пушками, при крагах и всем прочем. Нет, никаких пистолетов, но с патронташами — пусть знают, что мы спуску не дадим… Как Мэри?.. Очень жаль, ведь я же тебе говорил, что надо жениться на ней — у бабы собственный бар и кругом шестнадцать… Да, мы в этой гостинице.