Контроль за целым торговым путем приносил максимальную прибыль. Борьба за этот контроль велась бесконечно, зачастую жестоко. С точки зрения экономики, политики и «исторического момента» — это означало придание событиям некоторой инерции — местная империя, контролировавшая целую совокупность транспортных узлов, становилась нерушимой и долговечной.
На деле все часто оказывалось не так. Региональным сатрапам приходилось быть начеку. Как Губернатору, ему самому неоднократно приходилось круто поступать с ними. В этом и заключалась местная политика, область, в которой он оказался большим мастаком. Увы, Кафалан преследовал его из соображений глобальной, галактической политики.
Многие планеты, жиревшие на щедротах червячных терминалов, гибли или, по крайней мере, страдали от циклических кризисов, потому что их неумеренно контролировали. Казалось совершенно естественным устанавливать максимальную плату за проход в червя путем координации всех ходов с целью оптимизации движения. Но такой уровень контроля вызывал у людей протест.
Такая система не приносила выгоды. Избыточный контроль терпел поражение.
На семнадцатом прыжке у них появилась возможность в этом убедиться.
— Отклонитесь в сторону для осмотра, — дошла до них автоматическая команда из имперского судна.
Выбора у них не было. Толстобрюхий сторожевой корабль засек их через несколько секунд после того, как они выскочили из пасти средних размеров.
— Налог на трансгрессию, — объявила компьютерная система. — Планета Аларакан взимает эту специальную плату с пролетающих… — За этим последовала невнятица компьютерного языка.
— Давай заплатим, — сказал Зеб.
— Боюсь, таким образом мы оставим след для Кафалана, — сказала Фирна по переговорному устройству.
— Какой у нас выбор?
— Я использую свои персональные индексы.
— Для червячного транзита? Это разорит тебя!
— Зато так безопаснее.
Зеб пылал гневом, пока они висели в магнитном захвате под имперским кораблем. Червячный ход вращался вокруг планеты с развитой промышленностью. Серые города расползлись по континентам, зависли над океанами огромными шестиугольниками.
В Империи были два планетных стиля — сельский и урбанистический. Фермерские миры были социально более стабильны в силу стабильных экономических методов и консервативности населения. Они, а также сходные с ними системы, получившие название «фемо-рустика», существовали дольше.
Планета Аларакан, напротив, относилась к тем мирам, которые удовлетворяют другим основным человеческим импульсам: стремлению объединяться в группы, ощущать локоть соседа, стекаться в города.
Зебу всегда казалось странным, что человечество так легко распалось на две части. Теперь, однако, его политический опыт объяснял происхождение этих наклонностей. Большинство людей были настоящими приматами, жаждущими лидера. Бесчисленные планеты объединялись по принципу основных феодальных групп — Мачо, Социалист, Патриарх. Даже необычные Танатократии подпадали под эту схему. В них правили фигуры, подобные фараонам, обещавшие загробную жизнь и делившие общество на мельчайшие ранги, спускавшиеся с пика жесткой социальной пирамиды.
— Они берут взятки, — сказала Фирна. — И тут коррупция!
— Гмм, да, поразительно. — Почему он становился таким циничным? Ему захотелось повернуться и поговорить с ней, но их карандаш не допускал непринужденного общения.
— Поехали дальше.
— Куда?
— Ну… — Он понял, что не имеет ни малейшего представления.
— Похоже, мы оторвались от погони. — Голос Фирны доходил через переговорник, сухой и сдержанный. Он уже научился распознавать признаки ее тревоги.
— Мы можем выбрать маршрут обратно в наш Сектор.
— Этого они и ждут.
Он почувствовал укол разочарования. Она была профессиональным телохранителем, и спорить с ней было трудно.
— Так куда?
— Я воспользовалась этой паузой, чтобы предупредить друга по червячной связи, — сказала она. — Тогда мы, пожалуй, сможем вернуться, но окольным путем.
— И Спекулисты…
— Возможно, не ожидают от нас такой смелости.
— Что положительно характеризует эту идею.
Головокружительное предприятие — прыгать через всю галактику в контейнере размером со шкатулку.
Они прыгали, маневрировали и прыгали снова. Еще на нескольких терминалах Фирне пришлось «договариваться». В смысле, давать взятки. Она ловко составляла комбинации из имперских пропускных индексов и собственных частных номеров.
— Дорого, — ворчал Зеб. — Не знаю, как я расплачусь…
— Мертвые не беспокоятся о долгах, — сказала она.
— Ты умеешь объяснять доходчиво.
— Здесь не место для тонкостей.
После очередного прыжка они очутились на ближней орбите вокруг величественно погибающей звезды. Во все стороны разлетались грандиозные протуберанцы.
— Как долго сможет этот червь просуществовать здесь? — поинтересовался Зеб.
— Его спасут, я уверена. Представь, какой хаос возникнет в системе, если пасть червя начнет изрыгать раскаленную плазму.
Зеб знал, что система червячных ходов, хотя и была обнаружена в доимперские времена, не всегда использовалась. Когда стали понятны физические законы, лежащие в основе существования туннелей, корабли начали бороздить галактику, самостоятельно создавая вокруг себя червячный ход. Это позволяло осваивать богатства, лежащие вдали от существующих ходов, но с большими энергетическими затратами и с огромным риском. К тому же такие перемещения в гиперпространстве происходило гораздо медленнее, чем простое скольжение в черве.
А что, если Империя разрушится? Потеряет сеть червей? Возможно, тогда юркие истребители и змееподобный военный флот уступят место громоздким гипердредноутам?
Следующий выход из червя оказался в жуткой черной пустоте, куда едва достигал свет красного карлика, сиявшего над галактической плоскостью. Ее диск раскинулся в сияющем величии. Зеб вспомнил, как однажды, держа в руке монету, размышлял о том, что маленькое пятнышко на ней может обозначать огромный объем, подобный большой Зоне. Здесь такие человеческие термины казались бессмысленными. Галактика была единой безмятежной сущностью огромнее любых человеческих перспектив.
— Восхитительно, — сказала Фирна.
— Видишь Андромеду? Она кажется такой близкой.
Спираль, как две капли воды похожая на их собственную галактику, висела над ними. Прожилки пылевых уплотнений обрамляли лазурные, алые и изумрудные звезды. Медленная симфония массы и времени.
