В Табале разразилось землетрясение. Такого не помнили ни старики, ни ученые, ни маги. Колебания почвы продолжались в течение суток и разрушили почти все населенные пункты. Большинство людей остались без крова - что уж говорить о замках и крепостях? Земля разверзалась под ногами ошалевших от смертельного ужаса людей, и в зияющие раны в ее плоти проваливались сотни человек. Реки вышли из берегов и потекли по равнинам, началось сильнейшее наводнение. Последние несколько толчков разбудили и море Фамагата, и пять или шесть гигантских волн обрушились на прибрежные районы, смыв все, что еще там оставалось.
За одни сутки богатый и процветающий Табал перестал существовать, превратившись в груду развалин. Выжила всего лишь десятая часть его жителей, и потому это государство просто списали со счетов в предстоящем противостоянии. Оно было обескровлено.
Той же ночью в Эш-Шелиф из далекого Игуэя прибыл рыцарь. Он явился во дворец Да Зоджи ближе к утру и сказал, что хочет видеть Великого понтифика Дженнина Эльвагана. Изумленные слуги доложили о незнакомце, повинуясь необъяснимому чувству, которое охватывало их в присутствии прибывшего. Вопреки их опасениям Эльваган никого не стал наказывать за несвоевременное вторжение, а, напротив, с радостью встретил ночного гостя. Нужно ли говорить, что именно этот рыцарь, но отнюдь не человек стал носителем второго из двух принадлежащих понтифику Хадрамаута талисманов Джаганнатхи?
Прав был кто-то из древних, мудрых и великих, когда говорил, что нет ничего страшнее, чем две разъяренные женщины.
Каэ ворвалась в кабинет Зу-Л-Карнайна прямо через раскрытое окно, едва успев принять свой нормальный облик. Она даже не задумывалась над тем, с какой легкостью стала превращаться из человека в дракона и из дракона в человека. Ей было не до того.
Вцепившись одной рукой в занавеску, она буквально влетела в помещение, чуть было не сшибла с ног стоявшего у стола Агатияра и остановилась возле царственной красавицы. Жемина оказалась выше ее чуть ли не на целую голову и презрительно глянула сверху вниз на израненную, уставшую, смертельно бледную и разлохмаченную девчонку, Каэтана выглядела и моложе, и озорнее и, уж верно, не была такой красивой.
- Ты примчалась, крохотная богиня? - спросила Жемина зло. - Ты испугалась, что я отниму у тебя твоего любовника? А если ты уже опоздала?
Каэ молчала. И молчание ее было угрожающим. Левой рукой она извлекла из-за спины Такахай и крепко сжала его рукоять.
- О! Впервые вижу, чтобы женщина защищала своего мужчину с оружием в руках... Тебе не стыдно? Впрочем, что я говорю, - внезапно сменила тон воскресшая ведьма. - Легко мне рассуждать при моей внешности, легко судить тебя, бедняжка. А как быть тебе - дурнушке? Представляю, какова ты на самом деле, если всей твоей божественной сущности хватило лишь на то, чтобы изобразить вот это. - И Жемина сморщила нос. - Скажи, страшно быть такой серой и невзрачной?
Кахатанна стояла покачиваясь от слабости. Размышляла она судорожно: сил, чтобы уничтожить ведьму, защищенную талисманом, сейчас у нее не хватит. Только подвергнет ненужному риску и Зу, и Агатияра. Кто знает, как сумеет пережить этот бой старик? А еще она почти поверила Жемине, во всяком случае засомневалась, а ведь там, где возникают сомнения, находится место любому злу. Страх губит разум, сомнения - душу, а зависть - сердце. Кто поверит, что всеми обожаемая, юная и прекрасная Богиня Истины, легендарная владычица Сонандана, в самой глубине души немного завидует статной и ослепительной принцессе. Если бы она обратилась к кому-нибудь со своим вопросом, то ей бы сказали, что Жемина холодна и безжизненна, что ее красота искусственна и ненатуральна и что есть огромная разница между двумя словами: "красивая" и "прекрасная". Что быть прекрасной важнее, чем самой красивой в мире. Каэ и сама это знала, просто не время было обсуждать такие вещи. Она всего лишь чувствовала себя слабой и беспомощной рядом с хранительницей талисмана, но ведь тому были очевидные причины. И Интагейя Сангасойя ничего не ответила своей сопернице.
- Я вижу, ты боишься меня, - моментально заметила ведьма. - Тогда отойди в сторону, мне нужно поговорить с императором.
- Пошла вон, - спокойно бросила ей Каэ и угрожающе приподняла меч на уровень ее прекрасной груди.
- Если ты меня убьешь, Зу тебе этого не простит.
- Переживу как-нибудь, пошла вон! - рявкнула Каэ так, что аита тоже побледнел.
Принцесса попятилась, а Кахатанна сделала резкий выпад и ударила ее концом Такахая прямо в талисман. Но полученная накануне рана все же подвела: движение оказалось неточным, и Жемина, хоть и задетая клинком, все же успела раствориться прямо в воздухе, на глазах у всех.
Повязки богини тут же окрасились алым, и она тяжело опустилась в первое попавшееся кресло.
- Любимая моя! - бросился к ней Зу, и она подняла на него недоверчивые, тоскливые глаза. - И ты могла ее слушать? - возмутился император. - Какой же ты еще ребенок!
В этот миг он чувствовал себя сильнее, старше и мудрее. А может, это так и было на самом деле.
- Тебе нельзя здесь больше оставаться, - проборомотала она, когда Зу-Л-Карнайн наконец оторвался от ее губ.
- И пора перестать целоваться, - вставил повеселевший Агатияр. - Я болен, у Каэ голова кругом? Или наоборот: Каэ больна, у меня голова кругом, но это не важно? Важно, что тебе, мальчик, на самом деле нужно принимать какие-то меры,
- Какие-какие? Выступаем с войском в поход.
- А?..
- Придумаем! - оборвал старого советника счастливый и сияющий аита.
- Понятно. Тебе бы сотню демонов сюда притащить, лишь бы привлечь внимание нашей драгоценной госпожи. Ох, молодость, молодость...
Агатияр еще порывался что-то сказать, но тут в окно заглянула огромная морда золотого грифона, и старик сразу потерял дар речи. Император оглянулся, проследив за его изумленным взглядом: мерно взмахивая крыльями, на уровне окна парил прекрасный зверь, за ним - другой, а уже дальше была видна колесница, полыхающая ослепительным золотым светом, на которой стоял задумчиво скрестив на груди руки величественный юноша в солнечной короне.
- Куда дальше едем? - спросил Кэбоалан, когда понял, что его наконец-то заметили.
- Что с вами, Каэ, дорогая?
Маленький альв сидит напротив своей госпожи, уперев подбородок в мохнатые кулачки. Его бархатная шапочка с кокетливым пером лежит рядом; Номмо взволнован и оттого невероятно взъерошен, - кажется, что он не причесывал свою шерстку вот уже несколько дней, она потускнела и местами свалялась. Каэ замечает это и предлагает:
- Может, я расчешу тебя? Что это с тобой?
- Волнуюсь, - отвечает Номмо. - Вот вы вернулись; все должно быть хорошо, а радости на вашем лице не видно, и все сразу впали в уныние. Га-Мавет с Арескои тихие-тихие сидят и шепотом переговариваются, даже смотреть страшно. Траэтаона пытается командовать сангасоями вполголоса, и они его почти не слышат - переспрашивают по нескольку раз. Татхагатха рисует кружочки-квадратики, а потом закрашивает их черным цветом. Нингишзида... Нингишзида вообще всех потряс: сдружился с двумя самыми экзотическими особами - черным быком Малана Тенгри и Аннораттхой, теперь им изливает душу.
