Ознакомительная версия.
Мне и Викки оставалось пробежать до выхода какие-то полсотни шагов, когда сквозь серебристую пленку в транзит-шлюз проникли две рослые фигуры, которые, не задерживаясь, уверенно зашагали нам навстречу. Впрочем, взойдя на мост, громилы сразу же остановились, поскольку завидели нас. Мы от неожиданности тоже замерли как вкопанные, потому что не поверили своим глазам: перед нами стояли, вооруженные автоматами, наши старые знакомые Мухобойка и Косматый, с коими недавно так эффектно разделался мой героический железный брат. Судя по слегка огорошенному виду сицилийцев, они не ожидали с нами столкнуться, однако растерянность их продлилась от силы пару секунд. После чего мы вмиг очутились под прицелами автоматов, как и во время нашей предыдущей встречи с этими макаронниками.
– Joder ! – прошипела Викки, насупливаясь и стискивая кулаки.
– Checulo ! – куда более радостно ответствовал ей Косматый, не опуская оружия. – Эй, Томми, а ведь босс был прав: чокнутый puzza креатор точно нас продинамит! Нет, ты глянь, каков мерзавец: велел нам сидеть у себя в квадрате и ждать, а сам этих говнюков в Менталиберт выпустил!
– А ты мне не верил! – бросил ему Мухобойка. – Я ж тебе сразу сказал: транзит-шлюз надо на всякий случай блокировать – мало ли что. Еле, мать твою, убедил дурака! Ты врубаешься, что было бы, опоздай мы с тобой хотя бы на минуту?!
– О’кей, согласен: ты, мать твою, гений, а я – тупоголовый кретин, – недовольно пробормотал Косматый. – Только боссу не болтай, что я с тобой препирался, договорились? Не хватало мне вдобавок от него по шее получить!
– И еще выпивка! – добавил Томазо.
– Что – выпивка? – не понял его напарник.
– Ты – кретин, и с тебя выпивка. За то, чтобы я Дому ничего не говорил, – пояснил громила.
– А не много ли тебе чести, мать твою?! – возмутился Косматый и недовольно сплюнул себе под ноги. – Ишь, губу раскатал, как ковровую дорожку!
– Ну ладно, пускай ты – не полный кретин, – смилостивился Мухобойка, – но следующая выпивка, один хрен, за твой счет.
– Да пошел ты!
– Сам пошел, bastardo ! Я тебе, можно сказать, жизнь спасаю, а ты еще торгуешься, как та занюханная шлюха в мексиканском борделе, которой ты тогда нос сломал…
Обмениваясь взаимными упреками, сицилийцы неторопливо приближались. Нам с подругой не оставалось ничего другого, как отступать. Кастаньета одарила меня мрачным многозначительным взглядом и начала понемногу пятиться к перилам, давая понять, что решила сигануть с моста в туманную бездну, неважно, поддерживаю я ее выбор или нет. Памятуя о своих недавно простреленных коленях, вывернутых локтях и переломанных ребрах, я без колебаний согласился с Викторией. Все равно, какая смерть ожидает нас на дне пропасти – пусть даже на порядок страшнее уготованной нам макаронниками, – но второй раз давать себя калечить я был не намерен. При воспоминании о том, как хрустели мои кости под ботинками Мухобойки, мысль о самоубийстве показалась мне вполне нормальной и конструктивной. А значит, и реализовать задуманное будет столь же легко, как почесаться. Наверное…
– На счет «раз», – громко прошептала мне Наварро, косясь на препирающихся друг с другом врагов. – Приготовься! И-и-и… Ах да, прощай, Созерцатель.
– Прощай, Кастаньета, – ответил я таким же заговорщицким шепотом. – Авось в другой жизни свидимся.
– Очень надеюсь… Ну ладно, хватит болтать. А теперь и-и-и… РАЗ!..
Я был прав: броситься в пропасть и впрямь оказалось проще простого. Здорово все же запугали нас макаронники, раз мы с Викки пошли на это грешное дело с таким воодушевлением. Метнувшись по команде к перилам – благо те были нам чуть выше колена, – мы практически синхронно перемахнули через них, подобно мчащимся наперегонки бегунам с барьерами. Сроду бы не подумал, что в один прекрасный день я дерзну на такой поступок, да еще за компанию с кем-то.
Больше всего я боялся, что макаронники успеют спустить курки и пресекут нашу отчаянную попытку суицида, прострелив нам ноги. Однако Мухобойка и Косматый не стреляли. Весьма странно… Они просто не могли не стрелять, ведь такой финал охоты за убийцей их capo шел вразрез с планами сицилийцев. И тем не менее ни один автомат не пролаял нам вслед череду свинцовых проклятий, которые быстро отвадили бы меня и подругу от самоубийственной авантюры.
Взамен выстрелов мы услышали презрительный смех. Который вроде бы уже не могли слышать, поскольку должны были падать в пропасть и внимать разве что собственным воплям да свисту ветра в ушах. Но дело в том, что мы никуда не падали, хотя оба решительно сиганули с моста и, как ожидалось, узрели разверзнувшуюся под нами туманную бездну. Правда, всего на миг, потому что дальше траектория нашего полета круто изменилась. Вместо неизбежного падения мы с Наварро внезапно ткнулись лицами в упругую, как натянутый батут, незримую преграду и были отброшены ей в обратном направлении с той же силой, с какой врезались в прозрачный барьер. Реверсивная энергия перекинула нас назад через перила и уронила на булыжную поверхность моста, практически под ноги хохочущих макаронников.
Неведомо, как скоро осознают висельники, чья веревка вдруг обрывается, что их шея не сломана, а воздух продолжает поступать в легкие. Нам с Кастаньетой потребовалась, наверное, четверть минуты, чтобы прийти в себя и догадаться о том, что наша затея с суицидом не выгорела, а пропасть под мостом – всего-навсего фикция. Не знаю насчет Виктории, а я, мало-мало оклемавшись, ощутил себя героем старого анекдота – горе-папашей, который хотел с пьяных глаз выбежать из комнаты через дверь, нарисованную на стене его талантливым сыном-художником. Хохот же довольных шуткой врагов лишь усиливал во мне чувство всепоглощающего стыда из-за свершенной нами несусветной глупости. Макаронники явно знали о том, что, замышляя самоубийство, мы заранее обречены на неудачу, поэтому и не стреляли, решив не портить себе потеху. И выдалась она, если судить непредвзято, очень даже на славу. Я бы на месте этой гогочущей парочки тоже небось надрывал бы живот от смеха над выходкой двух доведенных до отчаяния идиотов.
Можно было, конечно, попытать счастья и броситься в пропасть с противоположной стороны моста, только вряд ли это что-нибудь нам дало бы, кроме очередного взрыва вражеского смеха. Вконец удрученные и оплеванные, мы покосились друг на друга и хотели было подняться на ноги, чтобы ринуться в драку и хотя бы таким, заранее проигрышным, образом поквитаться за собственное унижение. Но, видимо, наши намерения были настолько прозрачны, что макаронники сразу же прекратили ржать и пинками не позволили мне и Кастаньете встать, чтобы бросить врагам последний вызов.
Ознакомительная версия.
