Принимать участие в вандализме не было никакого желания, но, признав обоснованным решение Росса, я присоединилась к делу раскапывания мертвецов.
— Боишься, что они погибли из-за этого?
— Да, — честно кивнул Росс. — А мы даже не знаем, где таится опасность: в воде, воздухе, пище, земле, или ее переносят кровососы. И не заразились ли мы уже.
Я судорожно вздохнула, представив, что в теле может сидеть что-то, медленно, но верно объедающее костную ткань, и с удвоенной энергией продолжила разбирать мини-курган. Наконец, под камнями показался ажурный скелет.
— Странно, что почти не сохранились мягкие ткани, — задумчиво вертя в руках берцовую кость, потянул зеленокожий.
— Их могли съесть местные насекомые и другие мелкие животные, — предположила я. — В каменной могиле достаточно щелей, чтобы они могли без труда подобраться к телу.
— Согласен, — кивнул Росс. — Но сколько бы им потребовалось на это времени?
— Может, и не так много, — пожала плечами я. — Хотя, чтобы убедиться в этом, надо захоронить труп таким образом и проверить.
— Ну трупов-то у нас в достатке, — еще раз осмотрев кость, хирург уперся ей в скалу под ногами и навалился. Хрупкая опора подломилась, распавшись сразу на три куска, так что экспериментатор пошатнулся, но устоял. — Нет, ювелиры поработали, скорее всего, уже после смерти. Кость не выдерживает даже моего веса и, если бы ювелиры поразили еще живого человека, на скелете было бы немало переломов: слишком непрочной становится ткань.
— Или они факультативные, — предположила я. — Начали еще на живом, а закончили уже после смерти.
Зеленокожий окинул меня хмурым взглядом.
— И после этого остальные называют меня садистом и пессимистом. Не понимаю, чем ты лучше, — нерадостно буркнул он. — Но, к сожалению, такой вариант не исключен. Особенно если ближе к концу жизни, когда кости стали хрупкими, больной уже не мог двигаться, например, из-за поражения мышечной ткани или суставов. Тогда переломов вполне может не быть, — решительно лишив покойника еще нескольких элементов скелета, Росс сложил их в корзину, как добычу. — Теперь — в пещеру.
— Что мы тут-то забыли? — тоскливо спросила я, когда мы добрались до разграбленного помещения. — Уже ведь установили, кто погиб первым.
— Этого недостаточно, — покачал головой зеленокожий, залезая с ногами на приподнятую над землей травяную постель и приглашающе похлопал рукой рядом с собой. — Тебе не кажется странным, что люди устроились жить в том месте, где им постоянно угрожает смертельная опасность?
— Ну, не знаю, — я задумалась. — Может, когда они селились, еще не знали, насколько велика угроза. Или были слишком ослабшими и не имели возможности двигаться дальше.
— Ослабшие люди не стали бы обустраивать пещеру, обставлять ее мебелью, заготавливать неплохие пищевые запасы — у них на это просто не хватило бы сил, — возразил Росс.
— Запасы? — скептически подняла бровь я.
— Там, внизу, остатки склада, судя по всему — продуктов, — он кивнул на проход, ведущий к замурованному в скалу скелету. — Предположим, что всего их было семеро, по количеству найденных останков. Кроватей лишь на две меньше. Причем две из них почти в полтора раза шире, что позволяет предположить, что на них спал не один человек. Выходит здесь жили все семеро, и жили не один день, успев привести пещеру в комфортабельный вид. Нет, думаю, умирать они начали не сразу, — зеленокожий окинул помещение внимательным взглядом и тяжело вздохнул. — Как ни тяжело признавать, но Сева был прав, — заметив мое удивление, Росс пояснил. — Нам не стоило капризничать, отказываясь от поселения на озере. Все последовавшие за отплытием события — тому подтверждение. По-моему, доказательств нашей глупости и самоуверенности хватает с лихвой. А теперь всем, в том числе, и тем, кто пытался доказать нам нашу неправоту, приходится расплачиваться за наше решение продолжить путь, — вспомнив полуживого инженера, я понимающе кивнула. — Ладно, ближе к делу, — прервал сам себя собеседник. — Вы кровати обыскивали?
— Нет. Но не думаю, что в них что-то прятали.
— Прятать, может, и не прятали, а вот завалиться что-нибудь вполне могло, — встав, зеленокожий начал разбирать постель, сбрасывая траву прямо на пол, и я присоединилась, чтобы как можно быстрее закончить и покинуть пещеру. Врач оказался прав. Первая же кровать дала урожай из нескольких фруктовых косточек, обломка деревянной расчески и тяжеловатого желтого камушка. Вторая не подарила ничего нового, зато третья хранила в себе настоящее сокровище — рукописный дневник. Росс решительным жестом остановил мои поползновения остановиться и ознакомиться с содержимым рукописи.
— Сначала закончим.
Нехотя признав его правоту и бросив еще один жадный взгляд на то, что может приоткрыть завесу тайны, я вернулась к обыску. В результате наша добыча увеличилась на одну ложку и перочинный нож.
— Вот теперь на берег, и можно будет почитать, — зеленокожий осторожно погладил отлично сохранившуюся тетрадь.
Выбравшись из пещеры, мы вернулись к реке, где с удовольствием избавились от порядком поднадоевших и даже натерших мозоли камнеступов.
— Ну? — поторопила я замешкавшегося Росса.
Раскрыв белые страницы, мы погрузились в изучение неразборчивого почерка, не забывая периодически осматривать окрестности: интерес интересом, а добычей становиться совершенно не хочется.
Дневник поведал нам о трагической судьбе нескольких человек, одним из которых, судя по всему, оказалась моя старая подруга по переписке. Автор рукописи вначале увлеченно повествовал о первых впечатлениях от нового мира, обустройстве селения, охоте и собирательстве, друзьях и развлечениях. Потом почти полтора месяца в дневнике не появилось ни одной новой записи, а когда они возобновились, обрывочные и беспорядочные, повествующие о жарком и ледяном аде, об отравленной пище, воде и воздухе, о мертвых и неживых и их заговоре против человечества, я покрылась холодным потом, вспомнив, как когда-то Алла говорила о том же. Дрожащие строчки рассказывали о том, как оставшихся в живых и все еще сопротивляющихся воле некромантов людей отправили вниз, на каторгу, и еще через пару недель, поняв, что победить поработителей они не смогут, пленные посреди ночи сбежали, прихватив наспех собранные рюкзаки. Несколько дней прятались в трещинах скал, удаляясь все дальше от разыскивающих их неживых. После этого сообщения в дневнике появилась лаконичная запись «ну и бредятина», и почти неделю автор не прикасался к страницам. А когда вновь взялся за ручку, рассказал о возможной болезни, вызывающей галлюцинации и всепоглощающий страх. Судя по размышлениям, автор не знал, во что верить, но с каждым новым днем все больше склонялся к варианту, что как минимум большая часть, если не весь пережитый кошмар — ничто иное, как игра больного воображения. Бредовое состояние не возвращалось, хотя всю группу продолжали мучить страшные сны. Да и не все больные оказались настроены самокритично: почти половина собиралась воевать с «мировым злом» и считала все произошедшее реальностью. Но пока они продолжали путь вниз, с гор. По дороге двое погибли: один сорвался со скалы, а другая, споткнувшись, с размаху ударилась о камень и свернула шею. Остальные добрались до подножия, где и решили поселиться. Немало места в рукописи занимали описания быта и местных особенностей. Из неприятностей в первую очередь отмечали кровососов, не встречающихся наверху, и периодические ливневые дожди, которые из-за особенностей местности превращались в настоящее бедствие: вода бурным потоком текла вниз с гор, смывая все, что не успело основательно закрепиться. Хотя физическое самочувствие людей улучшилось, вернуться к нормальному весу они так и не смогли, а, несмотря на обильное и калорийное питание, оставались такими же жилистыми. Еще через несколько дней взошла гигантская луна и подножие гор превратилось в адское место. Резкие перепады погоды, страшные многоводные грозы, землетрясения, ураганный ветер вкупе с дефицитом продуктов и постоянным страхом подорвали силы еще не окрепшего народа. Даже в периоды затишья стихий люди избегали без необходимости покидать пещеру, поскольку всего за несколько минут ситуация могла радикально измениться. Когда луна скрылась за горизонтом — горы успокоились, но для большинства было уже поздно. Невзирая на сильно смягчившиеся условия, пятеро продолжали медленно сохнуть, кожа приобрела структуру сухого пергамента, снова начались галлюцинации и приступы безумия, сопровождающиеся приливом сил. В течение трех недель погибли четверо, а пятая в один из припадков загрызла и пыталась сжечь на костре одного из двух находящихся в нормальном состоянии мужчин. Оставшееся время она провела привязанной к кровати, поскольку автор дневника боялся еще одного нападения. После похорон последней жертвы непонятной болезни мужчина начал строить планы, с целью добраться до других людей. Но, опасаясь, что может являться носителем возбудителей, вызвавших эпидемию, решил повременить и занялся пополнением запасов, на случай, если вновь взойдет «солнце ада», как окрестил автор в дневнике желтую луну. А еще через несколько дней появилась странная запись, на которой повествование резко обрывалось. «Зря я думал, что уже поправился. Сегодня снова была галлюцинация: когда ходил за дровами, видел большого морского змея, который выпрыгнул из скалы, как будто из воды и потом снова нырнул в камень.»
