– Вполне надежен, – отмахивался лыцар. – Никакой измены быть не может!
– Так ли? – качал головой волхв (я уже довольно четко видела его глазами собеседника-лыцара). – А переполох сегодняшний? Ходил же кто-то внутри кремлевских стен! И даже убил дозорного неведомо как!
– Княгиня – чудо!… – тронул меня за рукав Бокша, отрывая от наблюдений.
Я открыла глаза, повернулась туда, куда мой ант тыкал пальцем левой руки, мелко крестясь правой.
И точно – чудо. Три воздушных шара, быстро летящих над Киршаговой пустохлябью к неохраняемой части кремлевских стен. Если после этого из песчаных волн всплывет еще и атомная подводная лодка, я уже ничуть не удивлюсь!
И кто у нас такой бесстрашный воздухоплаватель?
Я прищурилась, но разглядеть человеческие фигурки, копошащиеся в корзинах под шарами, не было никакой возможности – слишком далеко еще.
Тогда я закрыла глаза.
Ну вот, так-то гораздо лучше! Над равниной пустохляби мысли одиноко висящих в пустоте людей были как на ладони. В двух корзинах четыре человека, в одной – три. И некоторых из этих людей я очень даже хорошо знаю. Например, своего воеводу Никодима. Или лыцарова отпрыска Каллистрата Обо-лыжского.
О, у этого-то костер мыслей пылает ярче всех! Если остальные просто ухватились кто за что может и боятся от страха даже лишний раз громко икнуть, то Каллнстрат совсем в других думах: хватит ли теплоты воздуха в шарах, чтоб донести их до киршагских стен? Не переменится ли ветер, не дунет ли в другую сторону? Да и при приземлении (ай да Каллистрат! – уже думает о приземлении) как удастся закрепиться, чтобы успеть всем вылезти из корзин, пока шары не унесло дальше?
Вот они, лазутчики, которых так опасается волхв! Прибудут с той стороны, откуда их и не ждали. Все-таки технический прогресс – это великая сила!
Шары приближались. Я вышла из укрытия и стала восторженно размахивать руками, пытаясь привлечь внимание моих друзей. И привлекла. И не только их, к сожалению…
Из лаза, которым мы пользовались, поднимаясь сюда, показалась голова дозорного. И уставилась на меня как баран на новые ворота. В небо дозорный даже не смотрел, поэтому, не будь меня с моим восторгом, воздушных шаров над песчаной пустыней даже бы и не заметил. А вот я – это другое дело.
«Баба!» – первое, что поразило дозорного. И потом целый вихрь мыслей – среди них и очень приятные – пронесся в голове у мужичка, сноровисто полезшего, как тесто из дежки, наверх, ко мне.
Его нужно было срочно нейтрализовать. Очень срочно.
Я закрыла глаза, напрягаясь, мысленно протягивая к нему руку, и отдернула, аж зашипев от боли. Мне не то что ударить – прикоснуться было мучительно. Все-таки я не каратистка, и такие удары, как я нанесла лыцару внизу, не проходят для моих парапсихологических способностей бесследно.
А дозорный уже вылез и, широко, плотоядно улыбаясь щербатым гнилозубым ртом, направился ко мне. Следом за ним по ступенькам карабкался второй, а на подходе был и третий. Я застыла в замешательстве.
Какая-то секунда была выиграна, когда дозорный заметил Филуману у меня на шее и замер, будто споткнувшись.
«Княгиня? Призрак? Морок?» – на мгновение оторопев, забеспокоился он. Но потом рассудил, что не его дело разбираться во всем этом, а его дело хватать и доставлять куда следует. Что он и решил сделать, не без сожаления распростившись с некоторыми своими сладкими мечтами.
Я же, как парализованная, молча наблюдала за его приближением, когда маленькая ладошка потрогала меня за руку и детский голос произнес:
– Ma? Бобо?
– Бокша, – простонала я в ужасе, оглядываясь.
Остервенелый Бокша уже несся спасать ребенка и выручать госпожу, хотя и сам не знал как. Не врукопашную же ему вступать с вооруженным и обученным лыцаром?
Мой сын еще раз погладил мою руку и отпустил ее. Потому что направился навстречу дозорному.
– Не, – сказал он, поднимая свои огромные глаза на лы-цара. – Не. Бобо!
– Пошел, шенок, – просто ответил дозорный, отвешивая малышу оплеуху, от которой тот грянулся боком на каменный пол.
– Олежек! – завопила я, кидаясь к сыну.
– Княжич! – заорал Бокша, налетая на дозорного. И тут же вслед за Олегом шмякнулся на плиты.
Но малыш уже не лежал. Он сел, опираясь на одну руку, а другой вытирая струйку крови, текущую из носа, и негромко сообщил в сторону лыцара: – Не. Бобо.
После чего лыцар странно дернулся, будто внезапно теряя равновесие, удивленно ахнул и тоже сел на пол.
– Климент! – озадаченно окликнул его товарищ, вылезая на верхнюю ступеньку. – Ты чего?
И больше ничего произнести не успел – вздрогнул так же, как Климент, пошатнулся и с грохотом повалился вниз, на голову третьему дозорному.
– Ах ты, твою мать!… – выкрикнул тот в негодовании. И смолк.
– Дитятко… Олег Михайлович…-еле шевеля разбитыми губами, бормотал Бокша, подползая к княжичу.
Первый дозорный удивленно смотрел на нас, по-прежнему сидя на полу и не делая попыток подняться.
– Олежек! – обхватила я сына – Больно?.. Ушибся?.. Ничего не сломал?..
– Бобо, – серьезно повторил он.
– Княжич… – наконец добрался до него Бокша.
Протянул трясущуюся худую руку, осторожно погладил по плечу, как бы проверяя —здесь ли он? На самом ли деле?.. А потом с мучительным стоном распластался на каменных плитах. В груди у него болело нещадно. Лыцаров удар сломал не меньше двух ребер.
– Бедные вы мои, – всплакнула я над двумя поверженными мужчинами.
– Княгиня, что стряслось? Вам помочь? – сочувственно поинтересовались рядом со мной.
Я было решила, что за всеми нашими баталиями пропустила прилет воздушных шаров. Но нет, шары были еще далеко в небе, а рядом со мной на корточках сидел давешний лыцар, с искренней озабоченностью переживая свое неумение помочь княгине, явно попавшей в беду. В какую беду – он не знал, но это и не имело для него особого значения. Он совершенно искренне считал, что сейчас важнее всего прийти на выручку. Всем нам троим – княгине, княжичу, у которого он уже заметил гривну на шее, и их рабу, постанывающему недужно.
– Это ты сотворил? – сквозь слезы улыбнулась я сыну. – Ты что – перевоспитал его?
Малыш повернул голову и долгим, грустным взглядом посмотрел на заботливо склоненного лыцара.
А тот все еще настойчиво требовал от меня ответа: – Что сделать, княгиня? Что надо?
– Ой, не знаю, – всхлипнула я от смеха – так нелеп был этот зверь, вдруг в мгновение ока переродившийся в ягненка.(tm) Как там тебя… Климент, что ли…
– Меня звать Аврамий, – словоохотливо сообщил лыцар. – А вы ведь – княгиня Шагирова? Я что-то слыхал про вас…
