Пурпурный скромно одернул накидку.
— Ничего особенного, Лэнт. Это вышло естественно. — И потянулся за пивом, объясняя — Позже понадобится.
Он отпил, потом вернул пузырь мне. После чего осторожно поднял чашу с волшебным зельем.
— Теперь осталось сделать только одно.
Я опустил кувшин и спросил:
— Что же?
— Как что? Испытать заклинание, конечно!
И он тотчас начал петь и приплясывать вокруг дерева Хинка. На втором круге он почти запутался в своей накидке, но, к счастью, распутался раньше, чем упал со своей чашей. Он быстро скинул накидку, снова поднял чашу и начал приплясывать вокруг дерева и петь.
— Вот мы идем вокруг колючего растения, колючего растения… вот мы идем вокруг колючего растения в пять часов утра…
Я подумывал, стоит ли ему говорить, что он снимает благословение не с колючего растения, а с домашнего дерева, когда Хинк неожиданно высунул голову из гнезда и заорал:
— Это что еще за шум?
Он сморщил нос.
— И что это за ужасный запах?
— Ничего особенного, — ответил Пурпурный и снова двинулся по кругу. — Иди спи дальше, Хинк. Мы просто снимаем благословение с твоего домашнего дерева.
— Вы это что? — Хинк ощетинился и раздраженно выбрался наружу.
— Успокойся, Хинк, — попросил я. — А пока выпей пива. Я тебе все объясню.
Хинк выпил. И мы выпили. И мы рассказали ему, что у нас мало крови домашнего дерева, и как отчаянно нуждается в ней Пурпурный, чтобы покончить со своей летающей машиной и покинуть этот мир, и что он оказывает Пурпурному великую честь. Мы объяснили ему, что все это на день-два, а потом Шуга будет рад освятить его дерево заново.
К тому времени, как мы кончили объяснять, Хинк был почти такой же пьяный, как и мы. Он только согласно кивал головой, когда Пурпурный снова схватил свою чашу и начал петь и плясать вокруг его дерева, брызгая на него зельем.
Мы немножко понаблюдали и не смогли удержаться от смеха. Пурпурный закричал:
— Хватит торчать и хохотать, помогите мне!
Мы переглянулись и пожали плечами. Хинк сбросил накидку, в которую только что завернулся, и присоединился к Пурпурному. Немного подождав, чтобы прикончить пиво, я сделал то же самое.
Когда мы кончили снимать благословение с дерева Хинка, то обнаружили, что зелья еще осталось много. Поэтому мы направились к дереву Анга Рыбака и Сетевладельца. Анг тут же высунулся из своего гнезда и закричал:
— Празднество? Подождите, и я с вами!
Он почти мгновенно вылетел из гнезда, на ходу сбрасывая одежду, но Пурпурный вдруг перестал петь.
— Нет, ничего не получится. Мы без пива.
— Получится, получится! — закричал Анг. Он исчез в гнезде и тут же вернулся с полным кувшином. — Вот! Нельзя же прерывать праздник.
Когда мы проплясали вокруг его дерева пять раз, Анг вдруг повернулся ко мне и спросил:
— Кстати, Лэнт, а что мы празднуем?
Я ему объяснил.
— О! — только и выговорил он. — Раз этого хочет волшебник — значит все в порядке.
Мы снова продолжали танцевать. Шум разбудил кое-кого из соседей, и они присоединились к нам, конечно же с пивом. Мы сняли с их деревьев благословение и уже совсем было направились к моему гнезду, как вдруг зелье кончилось.
— Пурпурный, это несправедливо. Ты снял благословение почти со всех деревьев, ты должен снять его и с моего.
Мы наготовили еще зелье. На этот раз испорченной воды хватало у нас всех. Время было как раз перед восходом солнца. Мы могли видеть, как из-за горизонта появляется его бело-голубой диск. Большинство мужчин деревни уже проснулись и жаждали присоединиться к очереди, выливающей испорченную воду в горшки для зелья — теперь их было уже несколько.
Вновь прибывающих мы отсылали назад за пузырями с пивом. Как только один кувшин пустел, другой, полный, появлялся, казалось, ниоткуда.
Новоприбывшие несли и несли их. Жены нервозно выглядывали из гнезда. А мы уже были готовы продолжить пляски и пение. Мы танцевали и пели вокруг каждого дерева, которое нам попадалось, пока солнце не вспыхнуло на горизонте. Мы пели и танцевали при резком голубом свете, пока солнце не скрылось за облаками. И вдруг оказались среди яростной бури.
— Ура! Заклинание получилось!
Мы поскакали вниз со склона и стали плясать вокруг дерева Пурпурного с семью огромными воздушными мешками, повисшими над нами.
— Боги рассердились! Боги рассердились! — Пели мы. — Идет дождь! Все боги зарычали!
Гром и молния раскололи небо. Теплые капли дождя приятно падали на наш обнаженный мех…
А затем…
Треск… яркий проблеск… наши волосы поднялись… послышался чудовищный ккк-ррр-мм-прр! И шар оранжевого пламени окутал мешки Пурпурного, дерево и все остальное.
На мгновение я замер в оцепенении. Не зашли ли мы слишком далеко? Не собирается ли Элкин уничтожить и эту деревню? Но затем все кончилось. Воцарилась тишина. Только спокойный плеск водяных капель.
Когда я проснулся, уже сияло малиновое солнце. Надо мной стоял Шуга и тоже сиял.
— Шуга, — пробормотал я и застонал. Звук моего голоса ранил мое левое ухо.
— Лэнт, — проговорил он. Звук его голоса ранил мое правое ухо.
— Шуга, — сказал я.
— Надеюсь, ты помнишь смысл своего танца сегодняшним утром?
— Не моего танца, не моего! — Я приподнялся на одной руке. — Это танец Пурпурного. Он снял благословение с некоторых домашних деревьев, чтобы можно было использовать их кровь.
— Он… что?
— Шуга, — пролепетал я. — Ни кричи так. Он сделал это ненадолго. Ты можешь освятить их заново.
— Я могу что…?
— Ты можешь освятить их заново, как только мы возьмем немного их крови.
— Когда? — воскликнул он.
Я поморщился.
— Мне надо благословлять ткань, мне надо благословлять раму летающей лодки, мне надо благословлять нити, а теперь еще и гнезда. Где я возьму время?
— Ты найдешь его, Шуга. Мы сняли благословение не с такого уж большого числа деревьев.
— А с какого?
— М-м, их немного.
— Так сколько это «немного»?!
— Гм, дай прикинуть… Это были деревья Анга, Хинка, Вифа, Тетта, Гортина и… м-м… и…
— Продолжай, дырявая башка! Вспоминай!
— Я вспомню, Шуга, я вспомню. Не подгоняй меня… Я помню, мы сняли благословение с моего дерева, и, кажется, с дерева Пурпурного… но, я думаю, нам не следует беспокоиться насчет дерева Пурпурного. После того, как мы сняли с него благословение, там почти ничего не осталось. И, я думаю, с дерева Снарга, хотя нет… или, может быть…
