Том Годвин - Вирус бессмертия (сборник)

— Нет, она совсем не такая! — всхлипнул Ник. — Папа, она хорошая, я разговаривал с ней…

Отец, не слушая, тряс его за плечо.

— Слава Богу, что мне удалось найти тебя. Наверное, ты здесь не первый раз?

— Мы все время ходим в овраг, — ответил мальчик, продолжая горько плакать. — Папа! Оставь меня здесь!

— «Оставь меня»? Я тебе оставлю! Что с тобой происходит? Ходишь тут, как будто это двор… где-нибудь в Иллинойсе.

Его голос сорвался. По лицу потекли слезы. Он застыл на месте, все еще сжимая плечо Ника, затем глубоко вздохнул и вытер глаза тыльной стороной руки. Достав из кармана запасную маску, он протянул ее мальчику.

— Надень, — сказал он тихо.

Мальчик ничего не видел из-за слез. Нащупав рукой маску, он послушно надел ее. От резкого запаха дезинфекции у него перехватило дыхание.

— Прости меня, Ник, — сказал отец. — Я очень беспокоился о тебе. Ведь нас так мало! Мы должны быть крайне осторожны.

Ник поднял голову. Сквозь слезы лицо отца казалось искаженным и враждебным. В голове мальчика, там, где никто не мог видеть этого, бились слова: «Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя!».

Мужчина вложил пистолет в кобуру.

— Пошли домой, сын, — сказал он. Его рука протянулась к мальчику, и Ник инстинктивно отпрянул.

Крошечное перышко, золотое с красной каемкой, прилипло к рубашке мальчика. Он осторожно взял его мокрой от слез рукой.

«Я еще вернусь, — подумал он, — я обязательно вернусь», — и, повернувшись, пошел вверх по склону вслед за незнакомцем — своим отцом.

Перевод с англ. Ю. Жуковой

На мой взгляд, ребятки были с явным извращением, но тут уж ничего не поделаешь, для публики извращение — главная приманка, и на том мы все стоим. И если я не хочу, чтобы «Мандалу» забила «Американская мечта», которая передает свои программы по телевидению, я должен забыть, что от некоторых вещей меня воротит, и постараться во что бы то ни стало переплюнуть конкурентов. И потому не прошло и часа после того, как я открыл «Четырех всадников», а они уже сидели у меня в кабинете и вели со мной деловые переговоры.

«Всадники» сели чин по чину, согласно их внутренней иерархии. Возле стола — звезда группы, гитарист и певец Стоуни Кларк: льняные волосы до плеч, темные очки в стальной оправе, глаза, когда он эти самые очки снял, — ей-богу, такие увидишь только в морге: по слухам — редкостный злыдень, по виду — матерый психопат. За ним шел ударник Хейр: балахон «Апостола сатаны» — свастика и все прочее, что там у них положено, невооруженным глазом видно, что наркоман, взгляд стопроцентного маньяка. Я, рассматривая его, подумал: интересно, он на самом деле «Апостол сатаны» и пришел в группу, соблазнившись этим тряпьем со свастиками, или же он музыкант и нацепил его ради возможности выступать перед публикой? Потом «Супернегр», он сам так себя именовал, и все было на полном серьезе: короткие нераспрямленные волосы, свитер а-ля Стокли Кармайкл14, на плетеном кожаном ремешке вокруг шеи — усохшая человеческая голова, выбеленная жидким кремом для обуви. Этот самый «Супернегр» работал у них на подхвате: ситар, контрабас, орган, флейта и так далее. И наконец, мистер Джонс. Жутковатая личность, я ни в одной рок-группе ничего похожего не встречал, а групп этих через мои руки прошло достаточно. Мистер Джонс был у них светохудожником, он же сидел за синтезатором и управлял электроникой. Лет сорок парню, не меньше, одет в духе ранних хиппи. Говорят, подвизался в «Ренд корпорейшн»15, но потом ушел оттуда. О-хо-хо, и с кем только нашему брату, владельцам ночных клубов, не приходится иметь дело!

— Значит так, ребятки, — говорю, — вы, конечно, здорово странная группа, но мне ваши чудачества подходят. Раньше-то вы где работали?

— А нигде, дедушка, — отвечает Кларк. — Мы — новорожденные. Я до этого торговал наркотиками в Хейт Эшбери16. Хейр был ударником в оркестре какой-то ритмо-пластической балетной труппы в Нью-Йорке. «Супернегр» считает себя реинкарнацией Чарли Паркера17, и мы не спорим — бесполезно. А мистер Джонс — он все больше помалкивает. Может, он марсианин, кто его знает. Наша группа только-только образовалась.

Любопытная вещь: оркестр, у которого нет своего импрессарио, можно нанять за бесценок. Ребята не в меру словоохотливы.

— Великолепно! — говорю. — Стало быть, я ваш первооткрыватель, очень рад. Вашу группу сейчас в Лос-Анджелесе никто не знает, но, думаю, дело у вас пойдет. Пожалуй, стоит рискнуть и взять вас на недельку. Будете играть с часу ночи до закрытия, то бишь до двух. Начнем со вторника, в воскресенье наше заведение тоже работает. Плачу четыре сотни.

— Вы, случаем, не еврей? — спрашивает Хейр.

— Что?!

— Уймись, — велел ему Кларк. Хейр унялся. — Это он к тому, — объяснил мне Кларк, — что четыре сотни в общем-то не деньги.

— Мы договор не подпишем, если в нем будет опцион18, — заявил мистер Джонс.

— Марсианин-то дело говорит, — подтвердил Кларк. — Правильно, первую неделю играем за четыре сотни, а потом начинаем рядиться заново.

Это в мои планы не входило. Если публика клюнет на «Всадников», мне они просто станут не по карману. Но, с другой стороны, четыреста долларов действительно не деньги, а мне позарез нужен дешевый заключительный номер.

— Ладно, — согласился я, — но уговор: вы остаетесь у меня, кто бы вас ни сманивал.

— Даем честное слово, — ответил Стоуни Кларк.

Вот на чем держится наше дело — на честном слове, которым обменялись бывший шулер и лабух-педераст.

Военных не интересует конечный результат их деятельности, поэтому мысли этих людей легко контролировать, легко направлять и столь же легко привести в смятение. Конечный результат есть цель, которую поставили перед военными гражданские власти. Определить цель — дело гражданских властей, дело военных — достичь этой цели наивыгоднейшим применением имеющихся в их распоряжении средств.

Вполне естественно, что ведение войны в Азии вызвало среди моих высокопоставленных клиентов из Пентагона смятение. Цель правительство сформулировало им четко: уничтожить партизан. Однако оно превысило свои полномочия, вмешавшись в дело выбора средств. Генералитет счел это вопиющей несправедливостью, мало сказать несправедливостью — беззаконием. Сложившаяся ситуация не сулила стране ничего хорошего, но я, воспользовавшись массовым распространением паранойи среди членов генералитета, убедил их представить оба моих плана президенту. Президент дал согласие на проведение в жизнь главного при условии, что вспомогательный обеспечит формирование общественного мнения в нужной плоскости.