— Она улыбнулась. — Он сказал, что хочет дождаться, когда его любимая племянница выйдет замуж и родит ребенка. Ему хочется почувствовать себя двоюродным дедушкой.
Эверард старался не замечать того, что хозяйка употребляет смешанные времена глаголов: это было неизбежно, когда о подобных вещах говорили на любом языке, кроме темпорального.
— Любимая племянница, вот как?.. — пробормотал он. С ней нужно обязательно встретиться: она много знает и расспросы не вызовут у нее подозрений. Что вам о ней известно?
— Ее зовут Ванда, и родилась она в 1965 году. Стивен в последнее время часто вспоминал о ней. Она изучала… м-м-м… биологию в каком-то Стэнфордском университете. Между прочим, он намеревался отправиться в эту свою последнюю командировку именно из Калифорнии, а не из Лондона, чтобы встретиться со своими родственниками в… да-да, в 1986 году.
— Мне бы хотелось с ней побеседовать.
В дверь постучали.
— Войдите, — сказала хозяйка.
Появилась прислуга и доложила:
— Пришел какой-то человек, желает вас видеть, миссис. Назвался мистером Баскесом. — И добавила с явным неодобрением: — Он цветной.
— Это мой коллега, — шепнул Эверард. — Он пришел раньше, чем я предполагал.
— Проводи его сюда, — распорядилась хозяйка.
Действительно, по здешним меркам Хулио Васкес выглядел странновато: невысокий, коренастый, черноволосый. На плоском лице с бронзовым отливом выделялся орлиный нос. Чистокровный уроженец Анд, хотя Эверард знал, что он родился в двадцать втором столетии. Впрочем, в этом районе города, без сомнения, привыкли к визитерам экзотического вида. Мало того что Лондон был центром раскинувшейся по всей планете империи, но еще и площадь Йорк-Плейс располагалась строго посредине Бейкер-стрит.
Хелен Тамберли вежливо поздоровалась с вошедшим и велела наконец подать чай. Служба в Патруле излечила ее от малейших проявлений викторианского расизма. В силу необходимости все перешли на темпоральный язык, поскольку хозяйка не говорила по-испански (или на кечуа), а английский не был достаточно важен для Васкеса ни до вступления в Патруль, ни после, и разведчик знал на нем лишь несколько дежурных фраз.
— Удалось узнать совсем немного, — начал он. — Задание оказалось очень сложным, особенно из-за такой спешки. Для испанцев я был просто одним из индейцев. Я не смел и подойти к ним, а тем более расспрашивать. За дерзость меня могли выпороть или просто убить на месте.
— Среди конкистадоров полно всякого отребья, — заметил Эверард. — Насколько я помню, после того как был доставлен выкуп за Атауальпу, Писарро все же его не отпустил. Вместо этого, предъявив кучу ложных обвинений, он предал его так называемому суду и приговорил к смертной казни. Кажется, к сожжению на костре?
— После того как Атауальпа принял христианство, наказание смягчили и заменили повешением, — уточнил Васкес. — Впоследствии сам Писарро и его подручные чувствовали нечто вроде угрызений совести. Но они опасались, что, выйдя на свободу, Атауальпа поднимет против них восстание. Позднее именно так и поступил Манко, их марионеточный инка. — Говоривший сделал паузу. — Да, в испанском завоевании было много страшного — убийства, грабежи, порабощение. Но, друзья мои, вы изучали историю в англоязычных школах, а Испания на протяжении веков была соперницей Англии. Их противоречия не раз использовались в пропагандистских целях. Истина же состоит в том, что испанцы с их инквизицией и прочими жестокостями были в ту эпоху не хуже других, а может, даже и лучше. Некоторые из них, такие как сам Кортес, и даже Торквемада, пытались добиться определенных прав для местного населения. Не следует забывать, что оно уцелело на большей части территории Латинской Америки, причем на землях своих предков, тогда как англичане, вместе со своими последователями — янки и канадцами, почти полностью уничтожили североамериканские племена.
— Туше! — сухо произнес Эверард.
— Пожалуйста, — прошептала Хелен Тамберли.
— Извините меня, сеньора. — Васкес поклонился хозяйке, не вставая с кресла. — Я пытался объяснить, почему удалось узнать так мало, и слегка увлекся. Так вот, достоверно известно, что монах и воин отправились в хранилище, где в ту ночь находились сокровища. Наступил рассвет, но они все не выходили, и тогда обеспокоенные часовые открыли дверь. Внутри никого не было. Осмотрели все выходы. Ничего. Тогда поползли самые невероятные слухи. О происшествии я узнал от индейцев, но даже их нельзя было расспросить как следует. Для них я ведь тоже был чужаком, а сами они отлучались из родных мест крайне редко. Обстановка была напряженная, так что мне пришлось сочинить легенду, объяснявшую мое появление в городе. Однако, если бы мною кто-то заинтересовался всерьез, эта история не выдержала бы проверки.
Эверард попыхивал трубкой.
— Хм, — произнес он между затяжками. — Насколько я помню, Тамберли, будучи священником, имел доступ к каждой новой партии сокровищ. Он читал над ними молитвы или что-то в этом роде. В действительности же он делал голограммы произведений искусства, чтобы грядущие поколения смогли увидеть и оценить их. А как туда попал этот военный?
Васкес пожал плечами.
— Мне сказали, что его имя — Луис Кастелар и что он — кавалерийский офицер, отличившийся в этой кампании. Некоторые утверждали, что он, вероятно, задумал похитить сокровища. Но другие считали, что такой доблестный рыцарь на это не способен, не говоря уже о благочестивом брате Танакуиле. В конце концов сам Писарро допросил часовых, но, как мне сказали, он лишь утвердился во мнении об их честности. Сокровища-то остались нетронутыми. Когда я покидал те места, бытовало мнение, что тут не обошлось без вмешательства нечистой силы. Людей охватила самая настоящая истерия. Это могло иметь крайне неблагоприятные последствия…
— …Которые не отражены в известной нам истории, — докончил за него Эверард. — Насколько критичен этот пространственно-временной отрезок?
— Вне всякого сомнения, испанское завоевание в целом — одно из ключевых событий мировой истории. Что же до этого отдельного эпизода, кто знает? Мы ведь находимся по отношению к нему в будущем, но пока существовать не перестали.
— Это не означает, что мы не можем исчезнуть, — резко оборвал Васкеса Эверард. «Просто навсегда исчезнуть из реальности, мы сами и породивший нас мир, — словно нас никогда и не было. Это пострашнее смерти». — Патруль сконцентрирует все свои резервы в этом временном отрезке и будет действовать крайне осторожно, — добавил он, обращаясь к Хелен Тамберли. — Что же могло произойти? У вас есть какие-нибудь предположения, агент Васкес?
— Есть одна догадка, — ответил разведчик. — Думаю, кто-то намеревался похитить сокровища с помощью машины времени.
— Да, это вполне возможно. Кстати, Тамберли, наряду с прочими задачами, должен был наблюдать за развитием событий и сообщать Патрулю обо всем, что могло вызвать подозрения.
— Как он мог это сделать, не возвратившись в будущее? — удивилась хозяйка.
— Он оставлял донесения в условленных местах среди скал. Контейнеры, имеющие форму обычных булыжников, испускали гамма-лучи, чтобы их легче было обнаружить, — пояснил Эверард. — Все эти места были проверены, но там не нашли ничего, кроме обычных коротких рапортов Тамберли о его наблюдениях.
— Для этого расследования я бросил свою основную работу, — продолжал рассказывать Васкес. — Моя миссия — на одно поколение раньше, во времена правления Уайна Капака, отца Атауальпы и Уаскара. Нельзя изучать испанское завоевание, не разобравшись в истории великой и сложной цивилизации, которую уничтожили конкистадоры. Империя инков простиралась от Эквадора в глубь территории Чили и от побережья Тихого океана до истоков Амазонки. И… похоже, какие-то чужеземцы появлялись при дворе великого правителя инков в 1524 году, примерно за год до его смерти. Они походили на европейцев, и поначалу мы решили, что так оно и есть: инки уже слышали о людях, прибывших издалека. Спустя какое-то время они исчезли, причем никто не знал, куда и каким образом. А незадолго до вызова в будущее, я начал получать из различных источников сообщения, что пришельцы пытались убедить Уайна не наделять Атауальпу такой властью, которая позволит ему соперничать с Уаскаром. Им это не удалось: старик был упрям. Однако важен сам факт подобной попытки, так ведь?
Эверард даже присвистнул:
— О боже, конечно! У вас есть предположения, кем могли быть эти пришельцы?
— Достоверных данных нет. В этом интервале крайне трудно завоевать чье-то доверие. — Васкес усмехнулся. — Защищая испанцев от обвинений в том, что они, даже по понятиям шестнадцатого столетия, выглядели чудовищами, должен сказать, что инки тоже не были невинными овечками. Их государство осуществляло агрессивную экспансию во всех направлениях. И было тоталитарным. Жизнь нации регулировалась до последних мелочей. Но власть проявляла и доброту: если вы с ней сотрудничали, то получали свой кусок. Но горе вам, если вы выказывали строптивость. Даже высшие сословия не пользовались у инков какой-либо ощутимой свободой. Ею наслаждался только божественный король инков. Так что вы можете представить, с какими трудностями можно столкнуться, даже если принадлежишь к той же самой расе. В Каксамалке я говорил всем, что меня послали сообщить чиновникам о делах в моей местности. Но до того как Писарро сверг Атауальпу, я и с этой легендой вряд ли продержался бы очень долго. Поэтому мне приходилось довольствоваться лишь слухами и сплетнями.
