Сама же она занималась попытками связи с ауранидом. Конечно, стать им полностью невозможно, но при этом она училась тому, что никогда бы не пришло к ней, используй она только слова языка. Ответы на такие вопросы, задать которые она сама никогда не додумалась бы. Родственники, вера, музыка, поэзия, воздушный балет — она не смогла бы узнать, для чего они нужны, наблюдая за этим со стороны. Дальше, в глубине самой себя, чувства более смутные, но и более мощные… ни о чем подобном она не смогла бы написать в своих научных отчетах; чувство восхищения, желания, ветра, сияния, запахов, облаков, дождя, огромных расстояний, чувство того, что должны были ощущать жители Рая. Не совершенных, нет — несколько таинственных проблесков, которые трудно впоследствии припомнить; и все же забирающих ее вне себя в новый мир, озаренный чудом.
Нервное возбуждение удвоило сегодняшней ночью волнение А’и’ача.
Никогда еще выражение того, что она испытывала, не были столь сильны и резки. Она плыла в воздушных потоках, запахи жизни и песня овладели ею, она была капелькой в океане Под Руии всемогущего, и нет дома, в котором царствует скука безнадеги, потому что повсюду был дом.
Рой наконец появился в облаке светлячков, и космос Янники обезумел.
На мгновение, в полуужасе, она начала было отключать свой шлем. Но затем ею овладело благоразумие. То, что случилось, было просто продлением того, в чем она уже принимала участие. Аураниды обычно редко съедали столько много пищи — когда они так делали, наступал опьяняющий эффект. Она также ощущала их сексуальность, мужественность А’и’ача была слишком неземной, чтобы беспокоить ее, как и женственность его дромида беспокоила Хью, когда она спаривалась, и позже, когда отделился ее зад. Сегодня ночью аураниды замечательно повеселились.
Она поддалась на это, крещендо за крещендо, охая, если бы только у нее был тут мужчина, но нет, было бы по-другому, это запятнало бы священную красоту, Обещание, Обещание!
А затем появились Звери. Нахлынул ужас. Где-то странный голос пронзительно взывал отомстить за ее разрушенное блаженство.
…Передвигаясь трусцой по лишенному растительности гребню горы, Эракоум показалось — и ее сердце екнуло — она увидела вдалеке слабый голубой луч света в воздухе. Она не могла быть уверена в этом сияющем свете Мардудека, но в надежде она изменила направление движения. Пока она долгое время карабкалась среди камней и шипов, это сияние исчезло. Должно быть, это была причуда ночи, возможно, сияние луны в поднимающемся тумане. Этот вывод все равно не успокоил ее гнева. Все вокруг этих Летунов было несчастливым!
Из-за этого она и отстала от остальных членов ее группы.
И о начале стычки она узнала по их пронзительным воплям. «Эге-гей! Эге-гей! Эге-гей!» — раздавалось повсюду эхо, и она зарычала в замешательстве. Конечно, она прибудет слишком поздно, чтобы убивать. Тем не менее она запрыгала в том направлении. Если Летунов не подхватит добрый ветер, она сможет догнать их и следовать за ними от одного укрытия до другого, невидимая. Возможно, они не пойдут дальше возможностей ее сил, наткнувшись раньше на новый рой огневок, и спустятся снова вниз.
В ее глотку хлынул воздух, а по стопам незримыми скалами ударил склон холма, но страстное желание не покидало ее, пока она не достигла того места.
Это была прогалина, ярко освещенная, однако пересекавшаяся тенями, наполовину разрезанная небольшим оврагом. Огневки кружились вокруг на фоне лесного сумрака, похожие на сияющее облако пыли. Несколько женских существ ползли по торфу и разрывали остатки их добычи. Остальные ушли, чтобы выследить сбежавших Летунов, как и задумывала Эракоум.
Она остановилась на краю прогалины, чтобы отдышаться, затем посмотрела вверх и застыла. Летуны одной огромной массой медленно и хаотически устремлялись на запад, но несколько задержались и бросали вниз свое жалкое оружие. С верхушки одного из них вверх устремлялся смутный свет. Она нашла то, что искала.
— Эге-гей! — пронзительно закричала она и прыгнула вперед, размахивая копьем. — Ну же, носитель зла, приди и погибни! Клянусь твоей кровью, ты послужишь для следующего зачатия во мне жизни, которую отнял ты у меня в первый раз!
Удивления не было, лишь предопределение, когда жуткая фигура спикировала по спирали, приближаясь к ней. Этой ночью будет уничтожено больше половины их численности. Она, Эракоум, охваченная Силой, стала инструментом в руках Провидения.
Согнувшись, она бросила копье. Эта попытка отдалась волной по ее мышцам. Она увидела, как оно полетело прямо, словно несомое дьяволом… но ее враг изогнулся, и оно пролетело мимо него на расстоянии с палец, а затем, почти тут же, он оказался прямо перед ней.
Они никогда так не поступали! Что это такое блестит в его волосатой лапе?
Эракоум схватилась за новое копье за ее спиной. Предполагалось, что каждый узелок в ее веревках поддастся от толчка, но в этот раз случилась зацепка, и ей пришлось еще раз дернуть, а тем временем ее враг принимал еще более угрожающие размеры. Она узнала то, что он держал, этот сделанный людьми нож, острый, как только что выкованный обсидиановый клинок, но более тонкий и сильный. Она вновь дернула. Теперь ее копье освободилось. Но не было уже возможности размахнуться для броска. Она сделала выпад.
С безумным ликованием она следила за наносимым ударом в голову. Летун метнулся в сторону, прежде чем копье смогло пронзить его, но кровь, смешанная с газом, пеной заструилась в смутном свете из дыры в его бледной оболочке.
Он устремился вперед, проникнув внутрь ее защиты. Нож ударял и ударял. Эракоум чувствовала эти колющие удары, но боли еще не было. Она обронила копье, принявшись бить руками, и резко свела скулы вместе. Зубы погрузились в плоть. Через ее рот и дальше вниз по горлу струился поток силы.
Внезапно земля исчезла из-под ее ног. Она перевернулась, прижимаясь щиколотками и руками, чтобы удержаться, но ей это не удалось, и она опрокинулась. Ударившись о склон оврага, покатилась вниз по жестким корягам. На мгновение над ней промелькнуло небо, звезды, и огневки, Мардудек, освещавший Летуна, неторопливо парившего и кровоточащего. Затем она провалилась в небытие.
Люди в Порт Като интересовались, что заставило Яннику Резек и Хью вернуться так рано, такими потрясенными. Они избегали отвечать на вопросы и поспешили к себе. Захлопнулась дверь. А минуту спустя позакрывали и окна.
Некоторое время они пристально разглядывали друг друга. В знакомой комнате больше не ощущалось комфорта. Освещение, предназначенное для человеческих глаз, было резким, воздух, не смешанный с лесным, казался безжизненным, слабые шумы из поселка снаружи заглушались тишиной внутри.
