остановить, но сладкоголосое пение влекло с чудовищной силой, и он, отталкивая всех от себя, разбежался и кинулся в море. Раздался громкий всплеск, и юноша исчез.
– Да чтоб мне сдохнуть!
Капитан все отчетливее слышал пение, в голове у него помутилось. Голоса делали его счастливым, дарили безмятежность, как сильный хороший алкоголь. Он почти не воспринимал происходящее. Казалось, сами по себе руки стараются высвободиться. Веревка натерла кожу до крови, но все еще держала крепко.
Привязанный к мачте матрос достал из сапога нож, перерезал веревку и решительно шагнул к краю. Плеск. Море приняло его расслабленное тело. По палубе понеслись громкие стоны, мычание, всхлипывания. Моряки были не в себе. Ушные пробки не помогали. Звенящие голоса проникали внутрь, казалось, прямо через поры на коже. Старина Пэт плакал и бессильно пытался развязать веревки. У него не получалось. Из помутневших глаз текли слезы отчаяния – больше всего на свете он мечтал кинуться за борт вслед за товарищами. Это казалось ей целью всей его жизни, оправдывало годы существования, отпускало все его грехи, придавало жизни смысл.
Два мощных водяных толчка подняли волну на уровень буш-прита. На серебрянорунном гребне, изогнувшись, возлежала обнаженная полупрозрачная нимфа. Продолжая петь, она улыбалась и поправляла очень длинные водяные волосы, продолжением которых были кристальные сияющие струи, стекающие вниз. Нельзя было точно понять, где кончается ее тело и начинается морская вода. Необыкновенная ее красота, никакими словами неописуемая, влекла к себе столь же сильно, как и сладостный голос, исполненный любви и нежности.
– А-а-а-э, э-э-э-у-а-а-а…
– Черт меня возьми! – громко рыдая, закричал кто-то. – Какая же ты красивая! – и с разбега прыгнул прямо в волну, разделив ее своим телом, лишив всякой формы. Вода расступилась перед ним, и тело разбилось о рифы, скатилось в воду и пошло ко дну.
– Морок, морок, морок… – говорил капитан, зажмурив глаза, но это не помогало. Руки продолжали растягивать веревки, несмотря на страшную боль и выступившую кровь.
Корабль тряхнуло – он наскочил на риф. Справа над килем зазияла пробоина. Вода без промедления хлынула внутрь. Роджер крутанул руль влево, оглянулся. Старина Пэт догрызал свои веревки. Матросы шатались, точно пьяные.
– Морок! – как можно громче закричал капитан.
Одна из сирен оказалась на палубе. Нагое водянистое тело двигалось к матросам, перетекая из одной позы в другую, переливаясь, как жидкое стекло, и непрерывно мерцая. Она пела и протягивала длинные тонкие руки, словно девушка в беде. Мужчин повлекло к ней единым порывам. Пение становилось звеняще-оглушительным. Сирена обняла матроса, поцеловала водяными губами, взвилась вверх и волной перекинулась за борт, увлекая «счастливца» на дно морское.
Голоса сливались, переходя в истеричный визг. Они звали, требовали, в них больше не было нежности, только приказ. Вторая сирена возникла на борту и повлекла за собой двоих, встряхивая водяными волосами. Она была еще прекрасней прежней. Точеная фигура мерцала, как звездное небо. Очарованные моряки последовали за ней, протягивая дрожащие руки. Корабль снова тряхнуло. Появилась вторая пробоина. От небольшой команды уже почти ничего не осталось.
Окровавленные кисти капитана освободились от веревок. В тот же миг рядом с ним сформировался из воды изящный силуэт.
– Иде-ем со-а мно-о-о-ю-у… – разливался голос, и прозрачные ласковые руки коснулись заросшего мужского лица. – Я-а-аа люблю-ю-уу тебя-я-аа… иде-ем…
Роджер еле стоял на ногах. Из приоткрытого рта стекала слюна. Он сделал шаг вперед.
Сказка о Змее
(вставная новелла из романа Лунь)
В далекие времена в далеких северных землях у подножия скал, за гребнем которых шумел океан, соленый и буйный, примостилась деревня, в которой все и случилось. Высокий горный хребет верным полукольцом защищал многочисленных жителей от ледяных ветров, сокрыв за собою бесконечное белое море, недоступное глазу человека. И многие, пытаясь добраться до побережья, бесследно пропадали в глубоких скалистых расселинах – оскалах этих гор.
Так продолжалось десятилетия. А потом – нечто неладное произошло на Малой Земле, отчего весь Мир двинулся с места, и каждый из рода людского ощутил на себе этот сдвиг. Небо потемнело, стало свинцовым и низким, с редкими багровыми проблесками, пульсирующими, словно вспухшие вены. Даже воздух изменил свой привкус. Жители деревни затравленно озирались, вскидывали головы, вглядывались в темноту, которая стала опасной и кислой, как желтый древесный плод. По ночам она не давала сомкнуть глаз, шевелилась за окном червивыми шорохами, леденящими сердце.
Поговаривали, что там, в горных пещерах и подземных каналах, поселилось кровожадное исчадие зла, посланное в наказание за людские грехи. Путешественники рассказывали о Змее, которому тысячи лет. Согласно преданиям, нельзя было убить это существо, ибо лишь оно могло уничтожить себя, когда придет время. Невероятных размеров достигало чудовище, однако не прекращало расти. Волхвы заверяли: однажды Змей станет столь длинным, что обхватит собою весь мир. И едва он дотянется пастью до хвоста своего, небо погаснет навечно. Так поведали духи предков, вышедшие из могил, и нельзя было не верить их словам.
Немногие выживали после встречи с чудовищем. Понизив голос, они описывали увиденное, озираясь по сторонам, и поседевшие волосы обрамляли лицо их. Пасть Змея, усеянная длинными клыками, играючи перекусывала крупного взрослого мужчину. Мощный хвост одним ударом сносил голову. Гибкое тело овивалось кольцом вкруг тела и перемалывало в нем кости. Быстрый и сильный, Змей всегда достигал цели.
Вскоре местным довелось доподлинно в том убедиться. Недолго времени утекло, как принялось существо пожирать деревенских жителей и домашний скот. Стоило желтому диску на звездном небе налиться полным шаром, словно плод на древесной ветви, спускался Змей с горного хребта подобно черной водяной струе, дабы унести с собою новую жертву – всегда только одну.
Действительно велик и силен был Змей: огибая телом своим углы домов, крошил и ломал он деревянные балки, и в труху превратить мог большой камень, овив его кругом. Хитер и алчен был Змей: являясь ночами, он оставался незаметен, только большие круглые глаза, выпуклые и далеко посаженные друг от друга, мерцали лимонным светом в непроглядной тьме. И в полнейшей тишине чешуя чудовища шелестела, соприкасаясь с землей, словно тысячи насекомых. Тихо спускался он с гор, плыл среди темных домиков, объятых глубоким сном, следил за спящими и долго выбирал себе жертву. И ужасной была смерть от клыков его.
В той деревне у горной цепи проживали отец, мать и дочь их – девочка двенадцати лет от роду. Звали ее Лилит, и не было в мире более нежного, невинного и наивного существа, нежели она. Несмотря на малый возраст, не было ей равных по красоте даже на Большой земле за ледяным океаном. Тонкий стан, глаза-изумруды и снежные волосы до пят очаровывали всех, кто видел ее. Молва путешественников разнесла по всему свету рассказы о юной Лилит.
Луна за луною
